Архимандрит Агафон Констамонитский: Величие Православия.

 Слово приснопамятного игумена Афонского монастыря Констамонит архимандрита Агафона на тему: «Величие Православия». Пасха 2009 г. // Γέρων Αγάθων Κωνσταμονίτης, Το μεγαλείο της Ορθοδοξίας (Πάσχα 2009).

***

Величие Православия невозможно выразить на словах. Его нужно пережить на своем опыте. Православие — это то, чем живет, что переживает, к чему прикасается, благодаря чему приобщается жизни вечной православный христианин: прямо сейчас, в эту самую минуту, сегодня и во всякое мгновение своей жизни. Жизнь будущего века — это Рай, Царство Небесное. Православие — это не нечто абстрактное, неопределенное. Православие — это когда каждый из нас, кого Бог удостоил быть крещеным в святую Православную веру, живет этой верой, ощущает её, общается с миром невидимым в молитве и в то же самое время пребывает здесь на земле. Человек, живущий верой, не рассматривает её как некую абстракцию, не пытается втиснуть её в рамки каких-то определений, законов логики, найти ей интеллектуальное, рациональное объяснение. Общение с Богом у каждого свое, сокровенное и личное, неведомое другим. Как бы ни хотелось передать его словами, краткими или пространными объяснениями, движениями или какими-то действиями, его сущность остаётся невыразимой.

Все остальные религии, кроме Православия, являются предметом рассудочного познания. И лишь одно только Православие познаётся сердцем. Как говорится в Евангелии? «От сердца бо исходят помышления» (Мф. 15, 19). «Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят» (Мф. 5, 8). Мы имеем благую надежду. Наша вера — не что-то абстрактное и расплывчатое, что мы слышали от других. Я прикоснулся к этому сам. И с того момента, как я прикоснулся, никто не сможет доказать мне обратное. Вы очень хорошо помните историю с апостолом Фомой. Когда другие ученики сказали ему, что Господь воскрес, у него возникли сомнения и он сказал: «Если не увижу сам, не поверю». И вот, во второе воскресенье после Пасхи, в Фомину неделю, Христос снова появляется перед своими учениками, которые собрались вместе, как мы сейчас с вами. Христос стал посреди них и обратился к Фоме: «Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим» (Ин. 20, 27). Фома воскликнул: «Господь мой и Бог мой!», и на этом все его «логические рассуждения» кончились. Он прекратил думать о вере со стороны, воспринимать её как нечто отвлеченное и неясное. «Что бы вы со мной не делали, вам меня не переубедить: убивайте, бейте, режьте ножами… но Христос воскрес! С этой минуты все логические доводы — в сторону, их для меня не существует!».

Таково наше Православие, таков дух святой Православной веры, повторю это снова и снова. Это не предмет холодной логики и мертвого разума, как все остальные религии. Это то, что познается на опыте. И если кому-то случается пережить этот опыт в своей жизни, то вопрос веры для него больше не подлежит обсуждению, тема закрыта.

И, конечно, такая вера являемся величайшим даром, которого нас удостоил наш Всеблагой Бог. Только Ему Одному мы обязаны тем, что являемся православными христианами и что Он сподобил нас, монахов, пребывать в Саду Пресвятой Богородицы. Это уникальный и неоценимый дар. И, опять же, зависит лично от каждого из нас, насколько мы можем оценить этот дар и благодарить, и прославлять за него Бога; поклониться Ему до земли и отречься от всего мирского и суетного. При этом, очень важно понять, что теория — это одно, а практика — совершенное другое. Вот почему Святые Отцы, с того момента, как они начинали вкушать, ощущать, чувствовать, переживать на своем опыте, что такое вера, уходили в пещеры, в пустыню, в тишину, просто чтобы никто их не отвлекал от того, чем они жили, потому что каждое общение — это отвлечение. Отвлекся — и Бог незаметно уходит. Как говорит народная пословица? За двумя зайцами погонишься…

Конечно, как я уже сказал, это личное дело каждого. Что касается нашего братства, Всеблагой Бог оказал нам величайшую милость. Я не знаю, почему Он преподнес этот дар именно нам: удостоил нас чести познакомиться со святым Иосифом Исихастом, который стал тем духовным «корнем», от которого произошла новая отрасль святогорского монашества и который научил нас «науке наук». Это особое благословение, и Одному только Богу известно, почему Он даровал его нам, грешным. «Судьбы Твои — бездна великая! (Пс. 35, 7). Многие приходили на Афон, в Сад Пресвятой Богородицы; многие подвизались в монастырях, кельях и скитах, но не всякому было дано открыть секрет умного делания, которым обладал старец Иосиф. И он, по милости Божией, научил этому искусству и нас, чтобы мы не тратили время на безплодные поиски.

Прп. Иосиф Исихаст

Традиционно все Отцы делились на два лагеря: тех, кто идет по пути телесного подвига и внешнего делания, и тех, кто следует по пути умного делания. Как говорится в народе: дело мастера боится. Можно, конечно, выполнять и так называемую «чёрную работу», работу грузчика. В этом нет ничего плохого: делатель внешних подвигов тоже получит награду. Но старец Иосиф Исихаст нашел более короткий путь, который доступен каждому. Именно поэтому нам не будет никакого оправдания — и прежде всего мне, — если мы не последуем этому пути. Всеблагой Бог удостоил нас жить рядом с этим благословенным человеком, который вместе со старцем Арсением совершил величайшие труды: вел затворническую жизнь в темных пещерах, выдерживая лютую стужу зимой. Старец пахал, очищал землю, сеял, возделывал, а мы, его чада, пожинаем его труды.

Старец Арсений 

После блаженной кончины старца Иосифа отцы уговорили старца Арсения стать главой монашеского братства, и он тоже, в свою очередь, оставил преемников: приснопамятного отца Харалампия, моего старца, и отца Ефрема Катунакского, поэтому сохранилась преемственность. Нет сомнений в правильности выбранного пути, нет нужды в новых поисках. Это величайшее и неоценимое благо. Одно дело — когда кто-то уже проложил путь и ты идешь по проторенной дороге, а другое дело — когда перед тобой непроходимый лес и не видно ни зги. То же самое сказал мне однажды отец Стефан, мой преемник, здесь на Афоне, когда мы поговорили с ним по душам. «Как ты думаешь, — говорит он мне, — пошел бы я сам через овраги и горы, если бы ты не шел по тропе впереди меня с мулами? Даже не знаю, как тебе объяснить это на словах».

Вот почему личный пример и работа над собой, труд каждого брата, а особенно — старца, имеет немаловажное значение. Ведь когда-то наш Всеблагой Бог призовет нас к ответу и спросит, как мы использовали Его величайшие дары: «Я послал тебя к этому старцу, он научил тебя всему: и деянию, и созерцанию». И нам не будет никакого оправдания, если мы не принесем доброго плода, не ощутим, не переживем этот опыт общения с Богом, который позволит нам уйти от сухой и безплодной теории и от холодной рассудочной веры, которая основана на чужих сочинениях, на чужих словах, на услышанном от других. Я подчеркиваю: у нас не будет оправдания.

Это не назовёшь иначе, как милостью Божией, потому что, живя в миру, я ничего не знал о старце Иосифе. У меня был один друг (приснопамятный старец Ефрем Ксиропотамский, — прим. ред.), который ушел подвизаться на Афон. Он сообщил об этом одному нашему товарищу, а мне не сказал ничего, чтобы не смущать меня, потому что я как раз открыл магазин и взял туда на работу своих братьев. Я спросил этого товарища: «Ты не знаешь, как там у него дела и чем он занимается? Он сказал нам, что пойдет служить в армию, прошел уже целый год, а он до сих пор не прислал нам ни одного письма». И товарищ не выдержал. Он ответил: «Когда наш друг сказал, что пойдет в армию, он не солгал, просто он имел в виду, что будет воином Христовым. Он на Афоне».

У меня это накрепко засело в голове. Обычно я ездил в деревню к родителям трижды в год: на Рождество, на Пасху и на Успение Богородицы. И однажды я сказал отцу, чтобы на Пасху меня не ждали, потому что я поеду на Святую Гору Афон. Отец был очень недоволен: «Что за глупости ты говоришь? Я-то думал: приедут дети, соберемся на праздник всей семьей, а ты поедешь на Афон?».

В ту пору мне было 26 лет, поэтому отец не мог применить ко мне силу и запретить мне отправиться в путь. В Страстной Четверг мы вместе с Димитрием Асланидисом, будущим иеромонахом Космой (имеется в виду приснопамятный отец Косма Григориатский, миссионер в Африке — прим. ред.) были уже на Афоне. Я нашел своего друга детства, и мы провели несколько дней у него в монастыре, со Страстного четверга до Светлого понедельника. Я сказал своему другу: «Как же у вас хорошо, какая тишина, какое спокойствие!». А мой друг, который на тот момент жил на Святой Горе Афон уже три года, ответил: «Оставайся прямо сейчас».

В то время игумена не было на месте: он уехал исповедовать своих духовных чад в Афинах, а потом должен был посетить женский монастырь в Волосе. Его обратный путь на Афон лежал через Салоники. Мой друг дал мне совет: «Поезжай и найди там Геронду». И я действительно его разыскал. Накануне, на Пасху, я исповедовался отцу Харалампию, его покойному брату, и причащался Святых Христовых Таин, поэтому мы со старцем просто беседовали, без исповеди. И я задал ему тот же вопрос, что и другу прежде: «Гожусь ли я в монахи?». Он ответил мне: «Да! Только уходи из мира прямо сейчас! Немедленно!». У меня был духовник, о. Иаков (Павлакис). Я пошел к нему и сказал, что принял решение стать монахом. Батюшка спросил: «Хорошо ли ты подумал? Монашеский крест будет втрое тяжелее того, что ты тащишь в миру!». Тогда я сказал ему, что иду в монастырь ради любви ко Христу. Нет никаких внешних обстоятельств, которые бы вынуждали меня к этому шагу: я не инвалид, не неудачник, не страдаю от несчастной любви. У меня есть магазин, я молод, у меня всё еще впереди, слава Богу, я не нуждаюсь в средствах; я иду, потому что Христос для меня дороже всего на свете, и я верю, что Он не оставит меня. Может быть, мой духовник просто испытывал мое произволение? Он ещё раз попытался отговорить меня от монашества: «Ты съездил на Афон всего лишь на пару дней и хочешь остаться там навсегда? Куда ты собираешься? Думаешь, все так просто?».

По милости Божьей, я настоял на своем и поехал в монастырь к моему другу и к Геронде. Так я оказался на Афоне и стал тем, кем являюсь сегодня. Мне никогда не приходило в голову, что я буду священником, а тем более — игуменом, нет. Не было даже такой мысли. Но у Господа были Свои планы на меня, грешного. И теперь — я говорю это от всей души, — у меня нет слов, чтобы выразить всю мою благодарность Всещедрому Богу, а особенно сегодня, в преславный день Воскресения Христова, на котором зиждется величие Православия. Потому что если бы не было Воскресения, если бы не было жизни вечной, не было бы основания, не было бы фундамента у нашей веры. Если, не приведи, Господи, мы потерпим кораблекрушение в вере, то у нас — прежде всего, я говорю о себе, а потом уже обо всех остальных, — не будет оправдания, нам нечего будет сказать на Страшном Суде.

Исходя из того небольшого опыта, который есть у меня на сегодняшний день — из того, чем я живу, что я переживаю, что слышу, что чувствую — если мы отречемся от веры, оправданий у нас не будет. Вот то немногое, но очень важное, что я хотел сказать вам. Аминь.

Архимандрит Агафон Констамонитский († 2020)

Источник: https://katanixi.gr/orthodoxia/geron-agathon-konstamonitis-to-megaleio-tis-orthodoxias-pascha-2009-keimeno-vinteo/

@Перевод «Трость Скорописца», 2021 г.

Благодарим всех тех, кто перепечатывает наши материалы и при этом указывает ссылку на данный блог, показывая этим уважение к труду переводчика. И благодарим тех, кто не указывает, а выкладывает как свои собственные. Да благословит всех нас Господь! Слово Божие пусть сеется обильно.