Кондак прп. Романа Сладкопевца «На Распятие»

 

Кондак прп. Романа Сладкопевца «На Распятие».

Автор: Василий Тулумцис, кандидат богословия, богословский факультет Афинского Университета

 

Как пишет профессор Панделис Пасхос, «вне Церкви все размышления о Кресте или Страстной седмице становятся не более, чем художественным произведением, театральной пьесой или кинофильмом, лекцией или публицистической статьей, возможностью проверить свои силы применительно к очень серьезной проблеме — тем или иным способом. И только участвуя в священных богослужениях и литургической жизни нашей Церкви человек может достичь вершины духовного любомудрия и славы Воскресения, поднимаясь вместе со Спасителем на Голгофу и духовно переживая тяготы и страдания пригвождения на Кресте». Типичным примером воцерковления искусства, бесспорно, является, преподобный Роман Сладкопевец, который использует поэзию как плодотворный инструмент и делает ее «неумолкающими устами Церкви». Поскольку он является поэтом церковным, его художественный и писательский талант как бы «привит» к литургической жизни Церкви и он применяет его тогда, когда хочет особым образом осветить ее догматическое вероучение. При этом, он дает ответ на конкретные вызовы своего времени, касающиеся веры. Превосходным примером сказанного выше является написанный им кондак «На Распятие».

Характерная особенность этого кондака заключается в том, что, заимствуя некоторые средства выражения из драмы, он персонифицирует диавола, смерть и всех тех, кто участвовал в предании и распятии Спасителя, и через диалоги между ними стремится выявить глубочайшее содержание христологии — православного учения о Христе, то есть реальность соединения двух природ в Ипостаси Слова, а также последствия этого соединения для спасения человека.

Итак, видя что «открытая лечебница» Христа наполнила весь мир чудесами, распространяя исцеление безвозмездно, диавол сокрушается и восклицает: «Что сделаю Сыну Марии? Убивает меня Вифлеемлянин, Пребывающий повсюду и все Наполняющий!». Далее он обращается к своим друзьям, которых он называет «друзья смятения и недруги покоя», и просит их совета, что делать, поскольку его охватила паника («мой ум помрачился») и он не может прийти в себя. В ответ они всячески ободряют его: «Велиар, не трусь! Будь смелей, крепись сердцем своим, вспомни первые твои козни… повтори то, что ты некогда соделал в раю». Они советуют ему поступить и теперь так, как поступил он когда-то в раю с первозданными, опутав их обманом и ложью. Да и стоит ли ему сокрушаться, будто он остался один, ведь у него так много друзей. «Вот иереи и книжники, Иуда и Каиафа, ... и Ирод, твой преданный друг, и Пилат — твой верный слуга». Услышав это, диавол тут же возликовал и сказал: «Обрадовался, о друзья, я тому, что вы укрепили меня моими собственными деяниями. Посему поспешу к иудеям, чтобы воскликнули они: “Да будет распят”».

Далее к диаволу обращаются иудеи, желая каким-то образом избавить его от лютой и мучительной тоски. Они говорят: «Не беспокойся больше: то, что ты хотел совершить, мы сделали: предан Иисус, от Него отреклись, Он связан, отдан Пилату». Диавол ясно дает им понять, что он пребывает с ними вместе, поскольку они усердно работают ему. Так, он весьма доволен их языческим образом жизни и считает их похожими на своих собратьев, которые прежде в пустыне предпочли покланяться не Богу, а золотому тельцу. Ведь идолопоклонство как раз и состоит в том, чтобы захватить и «привязать» человека к критериям и логике вещественной, материальной действительности до такой степени, чтобы он руководствовался ими во всем. Таким образом, косвенно прослеживается связь между ветхозаветными и новозаветными временами. Внешне кажется, что они ненавидят диавола, но это только на словах, а на самом деле они всецело принадлежат ему и верно ему служат («вы наши всем помышлением своим»), в отличие от Сына Марии, Которого они ненавидят и преследуют не только на словах, но и на деле.

В 12-й строфе преподобный Роман подчеркивает глубину деятельной молитвенной жизни, сокрытую в Священном Писании, которое — если оно не будет постоянно и непрестанно присутствовать в нашей жизни — останется лишь простым рассудочным знанием, не приносящим никакой пользы для спасения человека. Поэтому диавол призывает своих друзей не «держать слова закона Моисеева в сердце», чтобы это глубокое размышление не стало источником внутренней сердечной молитвы, поскольку он хочет, чтобы они были просто «читателями, а не знатоками Писания».

В этом месте начинается диалог диавола со смертью, в котором смерть с ужасом открывает ему, что молчание Христа перед мирской властью Пилата вызвало у нее большой страх. Она считает это предвестником того, что Христос разорит и ниспровергнет преисподнюю («Он может заставить меня умолкнуть Своею смертью»). Диавол смеется над трусостью смерти. Тогда смерть, желая оправдать сказанное ею, напоминает диаволу — просто для примера — о некоторых ранах, которые он получил в недавнем прошлом от Христа: «Не прогонял ли Он тебя из могил? Не отогнал ли Он тебя от хананеянки? После этого изъял глухонемого из-под твоей власти Пребывающий повсюду и все Наполняющий!». Диавол признает, что все это ему хорошо известно, и он делает поразительное признание христологического характера, из которого следует, что страдания Христа ради нашего спасения касаются только Его человеческой природы, причастной страдательности, а Его Божественное естество совершенно неподвержено мукам («знаю, что вопреки ожиданиям, непобедим Христос в одолеваемой природе»). Несмотря на это, он не отказывается от борьбы и «не уклоняется от боя», а направляется к своим служителям — иудеям. Здесь наблюдается полнейший абсурд, выход за пределы здравого смысла, показывающий то болезненное состояние, в котором находится сотворенное разумное существо, когда оно сознательно отказывается от общения с Триединым Богом. Несмотря на то, что он признает божественность Христа и, следовательно, свою полную немощь, он с сатанинской яростью пытается закончить начатое, чтобы избежать позора, и заявляет: «Опозорюсь, если сбегу». Он чувствует терзающую его любовь Христа, но причиной его личного ада является не Всеблагой Христос, а его сознательное уклонение от Бога, свободная воля, болезненно уклоняющаяся ко злу («Бой даю Вифлеемлянину!»). В результате он становится противником Бога с диаметрально противоположными и искаженными критериями истины.

Вступая в беседу, смерть дает понять диаволу, что ему не стоит рассчитывать на нее в этой затее, которую она не разделяет. Смерть подчеркивает, что она приблизится ко Кресту только в том случае, если Сам Христос даст ей на это право, «ибо если Он не захочет, то не умрет». Здесь подчеркивается, что Христос добровольно приходит и отдает Себя на смерть ради спасения мира. Огромное значение имеет то, что преподобный Роман даже через реплики смерти и диавола, этих темных и губительных сил, косвенно исповедует веру Церкви, желая ответить на христологические ереси, которые тем или иным способом разоряли дело Божественного Домостроительства.

Диавол, видя, что смерть отступает, отправился к иудеям, у которых нашел то, что искал. Они привели его ко Христу, Который после многих поруганий и бичеваний был теперь распростерт на Кресте, «словно безгласная труба»[1]. Уверенные в том, что они завершили уничтожение Того, Кто причинил столько беспокойства духовно бесплодной священнической и политической элите, они сообщают диаволу еще одну новость, чтобы потешить его: «Один из разбойников, распятый рядом с Ним по заслугам, взывает к Нему: „Помяни мя, Господи!”». Услышав это, доброненавистник диавол «смутился» и, склонив голову от тоски, застонал: «Если на Кресте учеников избирает Себе, то и во гробе поставит учителей». Вспомнив совет своего друга-смерти, он теперь и сам соглашается с тем, что эта попытка оказалась напрасной, поскольку «ничто из страданий не сломило Иисуса». Теперь он умоляет смерть забрать его, так как чувствует себя слабым и опозоренным от «большого посрамления, которое [Христос] нанес ему с древа».

23-я и последняя строфа кондака повторяет и подчеркивает то, в чем невольно признались беззаконники. Что Христос, Воплотившееся Слово Отца, «был распят по Своему собственному желанию и умер добровольно». Он — не жертва мирской человеческой власти, которой оказывают неизбежное подчинение. Он — Тот, Кто «содержит в Своей руке все творение», Господин истории, в которой раскрывается Его непостижимый промысл в отношении дел Его рук, человеков. «Не тронули Его голени», потому что Он «добровольно испустил дух, не по принуждению пребывая среди мертвых». Через этот диалогический сюжет преподобный Роман, с одной стороны, проповедует православное учение о Христе как неотторжимую часть нашей веры и жизни Церкви, а с другой — являет нашему взору неипостасность и бессилие зла, опровергая все концепции манихеев[2].

14.09.2024

Источник:

http://www.diakonima.gr/2014/04/18/ρωμανού-του-μελωδού-κοντάκιο-εἰς-τήν/

 

---

[1] Под словом σάλπιγξ может подразумеваться популярное уже в V в. било, иногда отливавшееся из металла и висевшее на длинном столбе, откуда и возникает уподобление кресту. Именно в значении такого била употреблен термин σάλπιγξ в «Епитимиях общих для всего братства против нарушающих правило в Церкви» преподобного Феодора Студита. Однако задолго до него било сравнивали с военной трубой, чей звук приводил врага в бегство, а Христовых воинов призывал к битве. Эта тема разрабатывалась современником преподобного Романа сладкопевца Феодором из Петры в его похвальном слове преподобному Феодосию киновиарху, написанном до 542 года. Г. де Матон допускает употребление термина σάλπιγξ в последнем значении, что объясняется дальнейшим бегством диавола от креста. Ср.: Откр. 1, 10.

[2] Манихейство – религиозное учение, основателем которого является перс Мани (III в.). Главным в его учении было утверждение о существовании в мире двух равных противоборствующих начал – доброго и злого.

@Перевод «Трость Скорописца», 2024 г.

Благодарим всех тех, кто перепечатывает наши материалы и при этом указывает ссылку на данный блог, показывая этим уважение к труду переводчика. И благодарим тех, кто не указывает, а выкладывает как свои собственные. Да благословит всех нас Господь! Слово Божие пусть сеется обильно.