Василий Евстафиу, События новейшей истории Церкви и содержание Томоса об автокефалии

Содержание.

1. Разногласия двух Патриархатов, Константинопольского и Московского, в вопросах веры и канонического порядка — нарушения в их взаимоотношениях в новейшей истории.

2. Хроника предоставления «Томоса об автокефалии» Украине с момента принятия заявления до настоящего времени.

3. Содержание «Томоса об автокефалии» для Церкви Украины.

1. Разногласия двух Патриархатов, Константинопольского и Московского, в вопросах веры и канонического порядка — нарушения в их взаимоотношениях в новейшей истории.

1) Истоки экуменического движения. Когда европейские державы осознали, насколько важно существование неправославных сообществ внутри Османской империи и какую роль они могли бы играть в её внутренней политике, рассматриваемой в более широком контексте их политических и экономических интересов, то они прекратили постоянно преследовать развитие таких сообществ, и, наоборот, начали развивать иностранные миссионерские группы внутри империи. Но поскольку вовлечение османцев-мусульман в христианство означало для них неизбежный смертный приговор, то для утверждения и расширения своих сообществ иностранные миссионеры были вынуждены сосредоточиться, в первую очередь, на христианах империи, православных и не только. Чтобы воспрепятствовать такой прозелитической деятельности и направленности, Вселенский Патриархат в начале ХХ века принял решение взять на себя инициативу по улучшению межхристианских отношений, поставив в качестве конечной цели восстановление межхристианского единства. Этому способствовали такие события, как III Ламбетская конференция 1888 года (где был определен базис для будущего объединения Церквей, в частности: Священное Писание, Апостольские Послания, Никейский Символ Веры, Таинства Крещения и Божественной Евхаристии, епископское достоинство), появление «теории ветвей» под влиянием философии Гегеля, экуменическая энциклика Папы Льва ХIII (1895 г.) и лекции кардинала П. Тонтини по вопросам календаря, проходившие в Константинополе в то время [1, 2, 3, 4].

После предложений Патриарха Иоакима III по этому и ряду других вопросов (поиск подходящих средств и способов для продвижения и укрепления современного межправославного единства, для возможной нормализации отношений Поместных Православных Церквей с христианами Запада, для поддержки и дальнейшего развития монашества, а также для урегулирования календарного вопроса и препятствий ко вступлению в брак) и их соборного рассмотрения, Вселенский Патриархат взял на себя новую инициативу. Была составлена и разослана другим Поместным Церквам известная «Патриаршая и соборная энциклика 1902 года», где были, наконец, рассмотрены межправославные и межхристианские отношения и календарный вопрос [5].

Что касается межхристианских отношений, Патриарх с самого начала заявил, что стремится получить информацию о взглядах Предстоятелей остальных Поместных Церквей на состояние современных и будущих отношений Православия «с двумя великими ответвлениями христианства: Западной и Протестантской церковью». В тексте энциклики западное христианство очень показательно именуется «ответвлением» и «Церковью». В одном из её пунктов о Церкви подчеркивается, что: «Церковь на самом деле имеет единые определения веры, похожие обычаи и нравы, основанные на решениях Семи Вселенских Соборов. Она должна быть едина, несмотря на многочисленные и отличающиеся между собой догматы и базовые институты церковного управления». При этом вносится предложение о проведении предварительной конференции, чтобы подготовить каноническое поле для дружеских отношений и единогласно определить на всеправославном уровне основы и наилучшие средства для сближения с конкретными христианами.

В частности, Элладская Церковь ответила на эту энциклику 1902 года отрицательно: «В настоящих [...] обстоятельствах полностью неподходящим является для изучения и разрешения вопрос об объединении церквей, [...] поскольку и в прошлом [...] совершались многочисленные попытки объединения церквей, [...] но они не только не способствовали достижению намеченного объединения, но, наоборот, их большему отдалению друг от друга. Причины для этого имеются и сейчас, и до тех пор, пока они будут сохраняться, любые мысли и попытки провести объединение церквей окажутся тщетными». Дополнительно Священный Синод пояснил, что объединение церквей должно быть основано «на искренней христианской любви, включающей любовь к Истине и всем догматам христианства, а также к Священному Преданию, которое зиждется на истинном основании: богопочитании и основных установлениях Церкви». Два года спустя Вселенский Патриархат направил «Ответное послание» в Поместные Церкви с новой энцикликой, известной как «Патриаршая и соборная энциклика 1904 года», на тему межправославных и межхристианских отношений и календаря. В частности, говоря о межхристианских отношениях, он призвал сохранять надежду на улучшение и укрепление отношений со старокатоликами и англиканами, поскольку они выражают особое почтение и признание Православной Церкви, а также призвал помогать старокатоликам продолжать сближение с Православием и направлять их к этой цели. В случае же Дохалкидонских Церквей, он писал, что они близки православным и достойны такого же сочувствия и доброго расположения. Далее рассматривалась проблема, с которой сталкивались Православные Церкви из-за огромного разнообразия богословских взглядов и практик по очень важным вопросам, в том числе по поводу крещения и священства «отделенных» от Православной Церкви. Здесь Патриарх подчеркнул, что необходимо определить общие взгляды и общую практику их приёма, в любом случае соответствующие духу и установлениям Вселенской Православной Церкви. Наконец, он предложил, как по этому, так и по иным подобным вопросам, продолжать диалог непосредственно между братскими Церквами, сохраняя канонический порядок Православия и не позволяя нарушать единство автокефальных Православных Церквей.

Помимо энциклик 1902 и 1904 гг., Патриарху Иоакиму удалось осуществить свои устремления и наладить более частые контакты с англиканами, старокатоликами, а также с некоторыми Дохалкидонскими Церквами, укрепляя личные отношения с важными персонами в этих религиозных группировках. Он направлял запросы и был официально проинформирован об их вере. Что касается христиан Запада, то в Константинополе был предпринят диалог по богословским вопросам, в которых наблюдались известные различия. Помимо этих отношений, были также предприняты попытки сближения с католиками. Однако, прозелитическая тактика старого Рима подорвала доверие к нему. В заключение, при Патриархе Иоакиме III были заложены основы и определен дальнейший ход развития межхристианских отношений, однако, этот процесс не развивался стабильно и правильно, с соблюдением необходимых условий, в результате чего мы пришли к сегодняшним экуменическим отклонениям (см. весь процесс ниже).

Следующим важным толчком к развитию межхристианских отношений стала знаменитая соборная энциклика 1920 года — окружное послание Константинопольской Церкви «Церквам Христовым, повсюду находящимся», вышедшая при местоблюстителе Вселенского Патриаршего Престола, митрополите Прусском Дорофее, где предлагались конкретные шаги для сближения христиан разных конфессий, которые он назвал «церквами», считая, что догматические различия не являются для этого препятствием. Основными из них были: (а) принятие единого календаря с одновременным празднованием великих христианских праздников всеми церквами; (б) обмен братскими посланиями на великие праздники церковного года и при иных важных событиях; (в) налаживание более тесных отношений с представителями различных церквей; (г) предоставление в общее пользование молитвенных зданий и кладбищ для захоронения умерших за границей приверженцев других конфессий; (д) урегулирование между разными конфессиями вопроса смешанных браков. Эта энциклика 1920 года считается Учредительным Уставом последующего участия Православной Церкви в экуменическом движении. Тогда же, впервые в своей истории, Вселенский Патриархат принял участие в экуменическом движении, направив на конгрессы 1920 года свои делегации, участвовавшие в его работе. Также, впервые в истории отношений Вселенского Патриархата с Англиканской Церковью, Вселенский Патриархат направил в 1920 году делегацию на VI Ламбетскую конференцию, которая состоялась в Лондоне, и эта делегация приняла участие в богословской дискуссии с Англиканской Церковью. Местоблюститель Вселенского Патриаршего Престола Дорофей по пути в Лондон подарил англиканскому архиепископу Кентерберийскому Дэвидсону панагию Иоакима III [6, 20, 21].

2) Календарная реформа. Занимая кафедру митрополита Афинского, Мелетий Метаксакис был тем, кто ввел экуменическую практику в Элладскую Церковь. Первоначально он пытался отправить делегатов на экуменическую Уппсальскую конференцию в 1918 году, но не смог убедить в этом Священный Синод. И все же ему удалось сделать это позже, в результате постоянного давления, когда он отправил делегацию в Подготовительную комиссию Всеправославного конгресса «Вера и церковное устройство», который состоялся в Женеве в 1920 году. Там была разработана программа работы, где была поставлена конечная цель: общение или объединение Церквей. Когда после смерти митрополита Дорофея он был избран Вселенским Патриархом, то признал англиканские хиротонии и положил конец спорам о выборе юлианского или григорианского календаря путем проведения календарной реформы на всеправославном конгрессе 1923 года. Соглашаясь с энцикликами 1902 и 1920 года, он считал, что общий календарь с Западом может способствовать сближению с христианами других конфессий. Однако введение нового календаря было принято только некоторыми Поместными Церквами и отвергнуто Московским Патриархатом, а также другими славяноязычными Церквами, и имело пагубные последствия для Церкви, поскольку привело к болезненным расколам в лоне Православных Церквей, которые причиняют им страдания и по сегодняшний день [7, 21].

3) «Живая Церковь», обновленчество. Особенно плохо было то, что Константинопольский Патриарх оказался причастным к попыткам свержения с престола Патриарха Московского и всея Руси Тихона, святителя и исповедника, который был канонически избран в 1917 году. Безбожные власти предпринимали такие попытки в 20-х годах ХХ века, когда был создан некий искусственный раскол. Этот раскол был учинён модернистами или, иначе говоря, обновленцами, чтобы подорвать авторитет Православной Церкви среди верующих, «советизировать» Церковь и постепенно добиться Её полного исчезновения. В 20-х годах ХХ века обновленцы активно способствовали арестам православных епископов и священнослужителей путем тайных доносов и занимались захватом их церквей. Константинопольский патриарх Григорий VII открыто поддерживал обновленцев. Его представитель в Москве архимандрит Василий Димопуло присоединился к псевдо-делегатам обновленцев, а в 1924 году сам Патриарх Григорий призвал святого Патриарха Тихона к отставке.

В том же 1924 году обновленцы опубликовали выдержки из протоколов Священного Синода Константинопольского Патриархата, которые они получили от архимандрита Василия Димопуло. Согласно выписке от 6 мая 1924 года, Патриарх Григорий VII «по приглашению некоторых церковных кругов русского населения» принял предложенную ему «миссию по примирению происходящих в последнее время в братской Русской Церкви потрясений и разногласий, назначив специальную патриаршую комиссию по этому вопросу». Однако «церковные круги русского населения», на которые ссылаются в этих протоколах, представляли совсем не мученическую Русскую Церковь, которую в то время безжалостно преследовали безбожные власти, а раскольнические группировки, которые сотрудничали с этими властями и активно поддерживали организованное последними гонение на святого Патриарха Тихона.

Как только поступило сообщение о решении Константинополя направить «патриаршую комиссию» в Русскую Церковь, единственный законный Её предстоятель, Патриарх Московский и всея Руси Тихон, решительно протестовал против антиканонических действий своего собрата: «Нас немало смутил и удивил тот факт, что представитель Вселенского Патриарха, находящегося во главе Константинопольской Церкви, без малейшего предварительного общения с нами, законным представителем и главой всей Русской Православной Церкви, вмешивается во внутреннюю жизнь и дела автокефальной Русской Церкви. Каждое направление какой-либо комиссии без общения с нами, единственным законным и православным Первоиерархом Русской Православной Церкви, не поставив нас в известность, является незаконным и не будет принято православным русским народом, поскольку послужит не умиротворению, а скорее ещё большему смятению и расколу в жизни многострадальной Русской Православной Церкви». Обстоятельства того времени воспрепятствовали отправке комиссии в Москву, появление которой означало бы не просто вмешательство, но прямое вторжение в канонические пределы Русской Православной Церкви. Русская Церковь перевернула эту печальную страницу истории и продолжила свои отношения с Константинопольской Церковью, изо всех сил пытаясь противостоять безбожному советскому режиму, несмотря на страшные потери — тысячи новомучеников, на крови которых Церковь и выстояла в то страшное время.

4) «Украинская Автономная Православная Церковь». Движущей силой церковных сепаратистских процессов в Украине стала февральская революция 1917 года. Весной 1917 года украинский священник Василий Липковский основал так называемое «Братство воскресения», которое пропагандировало идею отделения от Русской Церкви и украинизацию богослужений. В некоторых епархиях, как правило, без ведома правящих архиереев, прошли собрания, на которых присутствующие выразили желание получить независимость от Русской Церкви и более широко использовать украинский язык. Также выдвигали требование, чтобы украинские епархии возглавляли архиереи, которые были бы украинцами по национальности. Руководство Русской Церкви удовлетворило требования, которые не шли в разрез с канонами Церкви и были достаточно разумными. Несмотря на это, «Братство воскресения» и другие сторонники украинской автокефалии начали выдвигать идеи созыва некоего «Всеукраинского Собора» для провозглашения отделения от Московского Патриархата. С этими идеями сторонники автокефалии обратились в недавно созданную в то время Центральную Раду, но она была занята другими делами, и церковный вопрос ее интересовал не очень сильно.

Зато автокефалией удалось заинтересовать… военных. 9 ноября 1917 года в Киеве состоялся 3-й Всеукраинский войсковой съезд, на котором приняли резолюцию об автокефалии Украинской Православной Церкви. Затем был сформирован комитет по созыву Всеукраинского церковного собора. Этот комитет на своем заседании 23 ноября 1917 года объявил о создании Всеукраинской Церковной Рады, почетным председателем которой стал некий епископ Алексий (Дородницын). В Киеве епископ Алексий появился после того, как его изгнали из Владимирской епархии за «деспотическое» управление и грубое обращение с духовенством, а также за связь с Григорием Распутиным. Он был членом национально-русской политической организации и мало подходил для того, чтобы возглавить национально-украинское движение за автокефалию, но никакого другого архиерея найти не удалось. Из-за раскольнической деятельности и участии в украинском автокефальном движении он был извержен из сана Московским Патриархатом и вскоре после этого отошел от движения автокефалистов.

7 января 1918 года в Софии Киевской открылся так называемый Всеукраинский Церковный Собор, на котором обсуждался вопрос автокефалии, но через две недели к Киеву подошла Красная армия, и заседания Собора пришлось прекратить. В ночь на 29 апреля 1918 года произошел переворот и власть захватил гетман Скоропадский. Всеукраинский Церковный Собор возобновил свою работу, но был организован уже на совершенно других началах. После расстрела священномученика Владимира (Богоявленского) Собор духовенства и мирян Киевской епархии избрал на Киевскую кафедру митрополита Антония (Храповицкого), авторитетнейшего церковного деятеля и известного богослова. Митрополит Антоний решил провести Всеукраинский церковный собор по всем правилам, обеспечив каноническое представительство епископата, духовенства и мирян от украинских епархий. Члены самопровозглашенной Церковной Рады пытались этому воспрепятствовать, но большинством голосов участников Собора их вывели из его состава. Этот Собор принял решение о том, что Церковь в Украине продолжает оставаться в юрисдикции Московского Патриархата на правах ограниченной автономии. Правительство было с этом не согласно и призвало на соборе к полной автокефалии Украинской Православной Церкви. Однако буквально через несколько дней гетманское правительство пало, и к власти пришла Директория.

Сам Скоропадский написал в своих «Мемуарах» («Спогади») что отделение от Русской Церкви предполагали совершить насильственными методами, и что саму идею автокефалии украинскому народу навязывали искусственно; он признавал, что она может привести только к раздорам и разделениям в обществе. Также он писал, что неизбежным следствием этих раздоров, возникших в результате продавливания автокефалии, будет усиление униатства в Украине. Другими словами, идея автокефалии не может стать фактором, объединяющим украинское общество. Наоборот, она ведет к еще большим раздорам и вражде, которая может привести к кровавым столкновениям в Украине. А религиозным конфликтом между сторонниками и противниками автокефалии всегда пользуются униаты для продвижения своих интересов и вербовки новых сторонников.

При директории идея автокефалии получила полную поддержку властей. 1-го января 1919 года был принят «Закон об автокефалии Украинской Православной Церкви и ее высшего правительства». Тогда же правительство УНР попросило Фанар о признании автокефалии Украинской Православной Церкви. Однако незадолго до этого Константинопольский патриарх Герман скончался, и местоблюститель патриаршего престола митрополит Дорофей, по причине отсутствия патриарха и, в конечном счете, падения директории, не выполнил эту просьбу. В феврале 1919 года Киев снова заняла Красная армия. И идея автокефалии… опять получила полную поддержку властей, на сей раз уже большевиков. Был принят закон «Об отделении Церкви от государства и школы», согласно которому в руки нового советского государства были переданы храмы и все церковное имущество. При этом автокефалам передали Свято-Николаевский собор на Печерске, Софийский собор и Андреевскую церковь.

Большевики, которые с самого начала своего правления взяли курс на уничтожение Церкви, искали инструменты для реализации этой цели. В российских епархиях таким инструментом стала обновленческая «Живая Церковь», а в Украине аналогичную функцию выполняла Украинская Автокефальная Церковь, которую официально провозгласили 5 мая 1920 года по решению Всеукраинского церковного собора, когда Киевом овладели польские и петлюровские войска. Ни один епископ, ни из находящихся на покое, ни даже из запрещенных в священнослужении, не согласился примкнуть к этой автокефальной Церкви. Но Церковная Рада этим не смутилась и провозгласила епископат… отколовшимся от Украинской Автокефальной Церкви.

14 октября 1921 года, когда Киев опять оказался в руках большевиков, в Софийском соборе состоялся «Первый всеукраинский православный церковный Собор», на котором из 472 делегатов был всего 81 человек в сане иерея или диакона и ни одного архиерея. За неимением возможности получить хиротонию от канонического епископа, сторонники автокефалии решили сами «рукоположить» себе «епископат». Вот как об этом говорится в Послании Святейшего Патриарха Пимена Патриарху Константинопольскому от 16 марта 1972 года: «Этот псевдособор провозгласил образование «Украинской Автономной Православной Церкви». Руководитель сепаратистов, к тому времени отлученный протоиерей, Василий Липковский был избран участниками «Собора» во епископа новой «Церкви». «Архиерейская» хиротония Василия Липковского была совершено вопреки всем священным канонам. Сама «хиротония» была исполнена отлученными пресвитерами и мирянами с возложением на Липковского мощей (руки) священномученика Макария, митрополита Киевского. Сей кощунственный акт был повторен при последующей «хиротонии» во «епископа» также отлученного протоиерея Нестора Шараевского. Характер этих «хиротоний» дал основание к распространению в верующем народе наименования новых раскольников «самосвятами».

В первые годы существования УАПЦ (Украинской Автокефальной Православной Церкви) советская власть использовала ее для борьбы с канонической Русской Церковью и содействовала ее дальнейшему расширению. За несколько лет «епископат» УАПЦ разросся до 34 человек, «духовенство» — до 1500, количество приходов — до 1100. Наконец, в 1925 году, когда советская власть уже довольно прочно утвердилась и больше не нуждалась в союзниках по уничтожению Церкви, большевики отбросили УАПЦ за ненадобностью. Начались репрессии, аресты, высылки и закрытие приходов. А 28-29 января 1930 года Главное политическое управление (ГПУ) приказало УАПЦ созвать чрезвычайный церковный Собор, на котором делегаты… сами себя заклеймили как «явную антисоветскую контрреволюционную организацию» и приняли решение о самоликвидации УАПЦ. Но некоторые остатки этой религиозной структуры сохранились в иммиграции, откуда они опять возродились во время нацистской оккупации Украины, а затем — в перестроечные 1980-е годы. И наконец, 11 октября 2018 года дело дошло до того, что Вселенский Патриарх принял решение включить их в каноническую Церковь, а еще через два месяца их поместной Церкви был предоставлен статус автокефалии. То, что не удалось сделать раскольникам самостоятельно в 1920 году из-за неблагоприятных условий того времени, они осуществили теперь, почти 100 лет спустя, вместе с другой раскольнической группировкой — «Киевским Патриархатом» [9].

5) Автокефалия Польской Православной Церкви. После некоторых действий епископа, а затем и митрополита Варшавского Дионисия, учитывая новые условия в связи с геополитическими событиями того времени, политическое руководство Польши официально попросило Вселенский Патриархат провозгласить автокефалию православных общин Польши. В ответ на этот запрос был получен положительный ответ, и в 1924 году Вселенская Патриархия подписала патриарший и синодальный Томос о признании Православной Церкви в Польше автокефальной. При описании канонической юрисдикции Польши в этом Томосе упоминался также и митрополит Киевский: «Ибо написано, что первое отделение от нашего Престола Киевской митрополии и православных митрополий Литвы и Польши, зависящих от нее, а также присоединение их к святой Московской Церкви, произошло отнюдь не по предписаниям канонических правил, а также не было соблюдено всего того, что было условлено относительно полной церковной автономии Киевского митрополита, носящего титул Экзарха Вселенского Престола». То есть там было прямым текстом написано, что митрополит Киевский не принадлежит канонической юрисдикции Московского Патриархата, который не соблюл договоренности и нарушил канонические установления, т. к. вышел за канонические рамки, определенные соборной грамотой Вселенского Патриарха Дионисия IV (1686). С одной стороны, если бы Польша являлась частью канонической территории Русской Церкви, то Вселенскому Патриархату было бы затруднительно провозгласить автокефалию Польской Православной Церкви, поскольку Русская Церковь с этим бы не согласилась. Но, с другой стороны, если мы сравним вышеприведенный абзац из Томоса Польской Церкви и текст соборной грамоты Вселенского Патриарха Дионисия IV (1686), то можем сделать такой вывод: независимо от того, по каким фактическим причинам составил соборную грамоту 1686 года тогдашний Вселенский Патриарх и его собор, из этой соборной грамоты не следует ничего из того, что заявлено Томосе автокефалии Польской Церкви, (см. Раздел 1.1.3 выше).

Русская Церковь никогда не признавала этот Томос, но в 1948 году она дала согласие на провозглашение автокефалии этой Церкви и предоставила ей свой собственный Томос, по инициативе и при поддержке советских властей. Московский Патриарх Алексий вынудил митрополита Варшавского Дионисия уйти в отставку и объявить в письменном виде о «преждевременности» провозглашения автокефалии Польской Церкви в 1924 году. Варшавскую митрополию возглавил архиепископ Белостоцкий и Бельский Тимофей (Шретер), который подал новое прошение о даровании «канонической автокефалии» по благословению «Матери Церкви», а именно Русской Православной Церкви. И таким образом в 1948 году автокефалия Польской Церкви была «провозглашена снова» [2].

6) Новые автокефальные образования XX века. В рассматриваемый десятилетний период до смерти Сталина (1943-1953), чтобы укрепить авторитет Московского Патриарха в межправославных отношениях, Московский Патриарх при поддержке советского правительства единолично совершил и многие другие канонические нарушения: а) отмена автономии Церквей Эстонии и Латвии; б) аннексия Московским Патриархатом как самопровозглашенной автокефальной Церкви Украины 1919 года, так и Церкви Беларуси; в) отмена предоставленной Вселенским Патриархатом в 1923 году церковной автономии Чехословакии и провозглашение автокефалии этой Церкви в 1951 году; г) предоставление статуса Патриархата автономной Церкви Грузии и помещение ее на шестое место в иерархический ряд патриарших престолов; д) признание произвольного и антиканонического самопровозглашения Болгарской Церкви Патриархатом в 1953 году и т. д. В конечном итоге, эти неканонические акты были единогласно аннулированы на I-й Всеправославной Конференции на Родосе в 1961 году [2].

Конечно, всему этому поведению Московского Патриархата предшествовала новая тактика Вселенского Патриархата после политических событий мирового масштаба, произошедших в начале 20-х годов, и, в частности, после Первой мировой войны и истребления греческого населения в местах его предыдущего проживания. Движения Вселенского Патриархата в сторону подчиненных Московскому Патриархату автономных Церквей в рамках вновь установленных границ бывшей Российской Империи, происходили без ведома и согласия Московского Патриархата в тот период, когда Русская Церковь подвергалась прежде невиданным безжалостным гонениям со стороны атеистов, а потому считались Московским Патриархатом неканоничными, и представляли для него беспрецедентную провокацию и тяжелое искушение. Митрополит Шанхайский и Сан-Францисский Иоанн (Максимович) характерно описывает происходящее в послании, адресованном Второму Собору Русской Зарубежной Церкви (РПЦЗ) в бывшей Югославии в 1938 году [10]:

«Вселенский Патриархат хотел компенсировать епископии, которые он потерял в своей юрисдикции, а также потерю политической власти в границах Турции, подчиняя территории, на которых до сих пор не существовало православной иерархии, равно как и церкви тех стран, где правительство не было православным.

Так, 5 апреля 1922 года Патриарх Мелетий назначил экзарха Западной и Центральной Европы с титулом митрополит Фиатирский, с кафедрой в Лондоне.

4 марта 1923 года сам Патриарх рукоположил чешского архимандрита Савватия в архиепископа Пражского и всей Чехословакии.

15 апреля 1924 года была основана Венгерская и Центрально-Европейская митрополия с епископской кафедрой в Будапеште, хотя там уже был сербский епископ.

В Америке была основана архиепископия, подчиненная Вселенскому престолу, а затем в 1924 году была основана епископия в Австралии с епископской кафедрой в Сиднее.

В 1938 году Индия была подчинена архиепископу Австралии.

В то же время продолжилось подчинение отдельных частей Русской Православной Церкви, отрезанных от России.

Так, 9 июня 1923 года Вселенский Патриарх принял под свою юрисдикцию епископию Финляндии в качестве Финляндской Автономной Церкви.

23 августа 1923 года Эстонская Церковь была так же подчинена Вселенскому Патриархату (наша заметка: в 1978 году Константинопольский Патриарх Димитрий объявил об истечении срока действия Томоса 1923 года о подчинении Православной Церкви Эстонии юрисдикции Вселенского Патриарха, однако во время радикальных геополитических изменений 1990-х годов, в 1996 году Константинопольский Патриархат вновь распространил свою юрисдикцию на Эстонию, в результате чего Московский Патриархат и тогда прекратил с ним канонические отношения на некоторое время).

13 ноября 1924 года Патриарх Григорий VII признал автокефалию Польской Церкви под покровительством Вселенского Патриархата (которая скорее была похожа на режим автономии).

В марте 1936 года Вселенский Патриарх принял Латвию под свою юрисдикцию.

Патриарх Фотий, не ограничиваясь приобретением Церквей в регионах, которые оказались за пределами России, принял под свою юрисдикцию митрополита Евлогия в Западной Европе вместе с подчиненными ему приходами.

А 28 февраля 1937 года один архиепископ из юрисдикции Вселенского Патриархата в Америке рукоположил Феодора-Богдана Шпилько в епископа Украинской церкви в Северной Америке.

Таким образом, Вселенский Патриарх стал поистине «вселенским» (то есть всемирным) по ширине юрисдикции, которая теоретически ему подчиняется. Весь земной шар, за исключением небольших территорий трех Патриархатов и территории Советской России, согласно представлениям руководителей Патриархии, подпали под юрисдикцию Вселенского Патриархата.

Безгранично увеличивая амбиции подчинить себе и отдельные части России, Константинопольские Патриархи начали делать заявления о неканоничности присоединения Киева к Московскому Патриархату, и заявлять, что старая Южно-Российская митрополия Киева должна подчиняться Константинопольскому престолу. Такое мнение не только четко выражено в Томосе от 13 ноября 1924 года в связи с отделением Польской Церкви, но и широко поддерживается патриархами. Так, духовник митрополита Евлогия в Париже, который был рукоположен с разрешения Вселенского Патриарха, принял титул «Херсонесский», т. к. они считали, что Херсонес, который сейчас находится на территории России, якобы подчиняется Вселенскому Патриарху.

Следующим логическим шагом для Вселенского Патриархата будет провозглашение того, что вся Россия подпадает под юрисдикцию Константинополя.

Однако истинная духовная сила, а также границы реальной власти совсем не соответствуют этому самораспространению Константинополя. И я не имею в виду тот факт, что почти везде власть Патриарха или полностью виртуальна и состоит в основном в наименовании епископов, избранных в различных местах, или в их направлении из Константинополя на место служения, в то время как многие территории, которые Константинополь считает подчиняющимися его юрисдикции, не имеют даже паствы».

В такой атмосфере, сложившейся в результате всех этих событий между расширяющимся Вселенским Патриархатом и противодействующим этому Московским Патриархатом, Вселенский Патриарх захотел дать необходимые уточнения в своем послании Патриарху Московскому, которое он направил последнему после его самочинных церковных действий. В этом послании он написал относительно позиции Вселенского Патриархата, что она обусловлена «священными канонами и многовековой практикой Церкви, проистекающей из занимаемого им [Вселенским Патриархатом] места в системе Православных Автокефальных Церквей, а также ответственности, взаимно обусловленной и взаимно разделяемой им за эти достойные сострадания области» [2].

7) Межправославная подготовительная комиссия декабря 2009 года. Учитывая все вышесказанное в связи с автокефалиями новейшего времени и отношения между Вселенским и Московским Патриархатом, мы можем более точно и более предметно понять, как возникли разногласия в работе Межправославной подготовительной комиссии, собравшейся в Патриаршем центре в Женеве с 9 по 17 декабря 2009 года для изучения таких вопросов, как «Автокефалия в Православной Церкви и способ ее провозглашения» и «Диптихи», которые должны были обсуждаться на грядущем Всеправославном Соборе. Результатом разногласий стало то, что эти вопросы не попали в повестку дня для голосования на Соборе, который должен был, наконец, состояться на Крите в 2016 году. Таким образом, эти серьезные церковные вопросы, касающиеся единства Православной Церкви, и по которым требуется каноническое всеправославное решение, зависли в воздухе и были «по икономии» отложены «на неопределенный срок», в ущерб церковному порядку и единству.

В этой комиссии участвовал со стороны Элладской Церкви в качестве советника приснопамятный прот. Стефан Аврамидис, секретарь синодальной комиссии по межправославным и межхристианским отношениям Элладской Церкви, а членом комиссии был преосв. митрополит Никопольский и Превезский Мелетий. Пункт 3в был перенесен с Межправославной подготовительной конференции 1993 года для обсуждения на следующей Подготовительной конференции. Председатель, преосв. митрополит Пергамский Иоанн, представитель Вселенского Патриархата, «подробно изложил позицию Вселенского Патриархата: поскольку Вселенский Патриарх обеспечивает консенсус Поместных автокефальных Православных Церквей, получив документ об их согласии, он может самостоятельно подписать Патриарший Томос». То есть «Томос об автокефалии» может быть подписан Вселенским Патриархом после согласия всех автокефальных Православных Церквей. После этого состоялась дискуссия между представителями всех Православных Церквей, и сразу же было выдвинуто второе предложение, противоречащее предложению Вселенского Патриархата. Высокопреосв. митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев) (РПЦ) заявил, что «Томос об автокефалии» должны подписать все Предстоятели или, по меньшей мере, Церковь-мать. Преосв. митрополит Никопольский и Превезский Мелетий отметил «холодную атмосферу, воцарившуюся в зале заседаний» и процитировал фразу из 6-го правила Первого Вселенского собора, что единогласие не могут нарушить «некоторые прекословящие». Приводя это правило в качестве примера, он указал, что «на Вселенских соборах провозглашали решение как принятое единогласно, несмотря на то, что в действительности никогда не было полного единодушия, т. е. всегда превозмогает мнение большего числа избирающих».

Высокопр. митрополит Волоколамский Иларион, стремясь усилить тезис Московского Патриархата о том, что автокефалия должна предоставляться общеправославным органом, отметил, что «Томос об автокефалии Московский Патриархат получил решением собора епископов (σύνοδος ενδημούσα) при кафедре Константинопольского Патриарха!». Затем советник секретариата Подготовительной комиссии профессор Власий Фидас пояснил, что сначала это произошло при Патриархе Иеремии II, когда митрополиту Московскому Иову были дарованы патриаршая честь и достоинство во время Божественной литургии в храме Пресвятой Богородицы, который был назван Патриаршим. 26 января 1589 года был вручен Патриарший Томос, то есть тогда была провозглашена автокефалия для митрополита Московского, а впоследствии Патриарх Иеремия (по возвращении в Константинополь в 1590 году) созвал постоянный собор епископов, на который были также приглашены Патриарх Антиохийский Иоаким I и Патриарх Иерусалимский Софроний IV, чтобы они выразили свое согласие с тем, чтобы «престолу благочестивейшего и православного града Москвы быть и называться престолом патриаршим». Поскольку Александрийская кафедра в то время пустовала, то следующий большой собор епископов (μεγάλη σύνοδος ενδημούσα) был созван в Константинополе через три года, в 1593 году, чтобы получить согласие уже избранного и рукоположенного Патриарха Александрийского Мелетия I (все это пишет Вл. Фидас в книге «Институт Пентархии Патриархов», Афины, 2012, стр. 343 и далее). На возражения митрополита Волоколамского Председатель ответил: «Здесь следует уяснить, что это вопрос церковный. То, что вы сказали, укрепляет наше подозрение, что проводится попытка понизить важность Вселенского Патриарха. Вселенский Патриарх выполняет координирующую функцию и может выражать мнение всего Православия. И он делает это, консультируясь с другими предстоятелями. Это не имеет ничего общего с папским приматом. Папа высказывает свое мнение, не спрашивая остальных. Вселенский Патриарх спрашивает мнение других, и именно его выражает».

На следующий день Председатель подчеркнул, что «вопрос подписания «Томоса об автокефалии» Вселенским Патриархом является основополагающей церковной проблемой, по которой Вселенский Патриархат не может сделать никаких уступок». За сим последовали два предложения. Первым было предложение Вселенского Патриархата, чтобы Томос об автокефалии подписывался Вселенским Патриархом по просьбе Церкви, которая хочет получить автокефалию, с согласия Матери-Церкви, к которой ранее она принадлежала, и с согласия всех Церквей. Вторым было предложение Русской Церкви о том, чтобы в дополнение ко всему вышесказанному, что предшествует провозглашению автокефалии, Томос подписывался бы еще всеми Православными Церквами. С предложением Вселенского Патриархата согласились еще 5 Церквей (Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский Патриархаты, а также Элладская и Албанская Церкви), а с предложением Московского Патриархата согласились другие семь Церквей (Сербский и Румынский Патриархаты, а также Церкви Болгарии, Грузии, Чехии и Словакии, Польши и Кипра). Тогда высокопр. митрополит Волоколамский предложил компромиссное решение: Томос должен быть подписан Вселенским Патриархом большими буквами, а Церковь-Мать должна подписать его как совместно принимающая решение или свидетельствующая о нем, но и это предложение не было принято. Одни настаивали на том, чтобы Томос подписывал только Вселенский Патриарх, а другие — чтобы Томос подписывали Предстоятели всех Поместных Церквей, а не только Вселенский Патриарх и Предстоятель Матери-Церкви.

Затем преосв. митрополит Никопольский и Превезский Мелетий сослался на привилегии Папы Древнего Рима, а также на равные им привилегии и авторитет Патриарха Нового Рима и напомнил о Томосе об автокефалии Московского Патриархата, прямо указав, что Патриарх Московский должен признать Вселенского Патриарха первым. Отсюда, по его словам, следует, что Патриарх Московский нарушает базовое условие, на основании которого ему была предоставлена автокефалия и титул Патриарха. Разногласия продолжились снова, когда высокопр. митрополит Волоколамский стал настаивать на том, чтобы Томос подписывала хотя бы Церковь-Мать. При этом, по общему мнению всех церквей, предусматривалось, что подписанию Томоса должно предшествовать прошение Церкви, желающей получить автокефалию, согласие Матери-Церкви и согласие всех автокефальных Церквей. Было очевидно явное разногласие по поводу привилегий Вселенского Престола (главным образом, из-за 9-го и 17-го правил Четвертого Вселенского Собора), а не по поводу самой автокефалии, процедура предоставления которой, по сути, уже была единодушно и четко определена. На следующий день было предложено изменить параграф 3в, который гласил: «Желательно, чтобы был подписан (Томос Вселенским Патриархом) и Предстоятелями автокефальных Церквей, и обязательно (οπωσδήποτε) Предстоятелем Матери-Церкви» на другой вариант: «и, желательно (μάλιστα), Предстоятелем Матери-Церкви», чтобы выразить желание, а не обязательство, и таким образом обеспечить существующую привилегию Вселенского Патриарха (Наше замечание: мы считаем, что подписание Томоса Матерью-Церковью в обязательном порядке вместе с Вселенским Патриархом не подорвало бы его привилегированное положение, поскольку Материнская Церковь, подписывающая Томос, не была бы каждый раз одной и той же, определенной Церковью, но это могла бы быть любая Церковь, в отличие от Первого, который подписывает всегда, то есть Вселенского Патриарха. А, следовательно, поскольку вторая Церковь, которая подписывает, каждый раз может отличаться, не наносится ущерба привилегии Вселенского Патриарха, который всегда подписывает каждый Томос, со стороны какой-то другой конкретной Церкви, так как она не подписывает каждый новый Томос всякий раз. Таким образом, при выборе первой формулировки никто другой не может претендовать на эту привилегию и оспаривать её, и она остается за Первым, что, безусловно, не имело бы место в последнем случае, когда все Церкви всегда в обязательном порядке подписывали бы каждый новый Томос, потому что тогда действительно привилегия Первого была бы нарушена совокупностью остальных Церквей, которые всегда подписывали бы Томос с ним вместе). По этому вопросу Русская Церковь настаивала на том, что необходимо, чтобы Томос в обязательном порядке был подписан хотя бы Матерью-Церковью, в то время как Церкви Румынии и Польши выразили мнение, что предложение о подписании Томоса всеми Предстоятелями «является их неизменным решением». Таким образом, поскольку разногласия продолжились, вопрос был передан на рассмотрение следующей Подготовительной комиссии.

Тем не менее, обсуждалось предложение Румынской Церкви о том, что в случае необоснованного отказа со стороны автокефальной Матери-Церкви дать согласие на автокефалию какой-то части Поместной Церкви этот вопрос должен быть адресован Всеправославному Собранию (Синаксису) Предстоятелей или их представителей, которое является единственным компетентным органом для обсуждения этой проблемы. Это предложение повторяло позицию, что Томос должен быть подписан Вселенским Патриархом и всеми Предстоятелями Православных Автокефальных Церквей. Чтобы сделать это предложение приемлемым, следовало внести дополнение к пункту 3а в документе, который уже был утвержден Подготовительной комиссией 1993 года. По правилам, этот вопрос не предназначался для рассмотрения Подготовительной комиссией, которая имела полномочия обсуждать только пункт 3в, но, в принципе, мог бы обсуждаться ею при согласии всех присутствующих представителей Церквей. Голосование, в конечном итоге, не состоялось из-за разногласий, озвученных, главным образом, Русской и Чешской Церквами, поскольку первой было наложено вето. В ответ на это преосв. митрополит Никопольский заявил: «Православная Церковь — это не четырнадцать организаций, это один организм. Наши разговоры здесь похожи на разговоры Христофия и Талата. Церковь — Одна, и она существует для спасения мира. Христос говорит нам, что Добрый Пастырь, когда сбивается с пути и теряется одна овца из сотни, оставляет девяносто девять и отправляется в горы в поисках заблудшей. Мы с вами пастыри, а не какие-то наемники! И мы обязаны заботиться об овцах Христовых. Я протестую против того, что было сказано, т. е. «если хотят, пусть уходят» (слова представителя Чешской Церкви)! Овцы — они Христовы. Христос был распят за нас. И мы должны отказаться от своей плотской воли. Когда Церковь вот уже сорок лет пребывает в расколе, мы обязаны вмешаться, а не следовать мнению одного высказанному «из-за любопрения». Православие — это не ООН. У Церквей нет вето. Церковь созывает Собор, и он принимает решение ради спасения заблудших овец. Даже если это епитимья. Это вопрос духовный, а не юридический! Мы братья! И нам не следует вести себя как враги».

На Собрании Предстоятелей Православных Церквей на Фанаре в 2014 году обсуждались два вопроса: «Автокефалия в Православной Церкви и способ ее провозглашения» и «Диптихи». Эти вопросы уже рассматривались ранее в рамках подготовки к будущему созыву Всеправославного Собора Православной Церкви и предназначались для дальнейшего обсуждения на Подготовительном собрании. В случае достижения единогласия по обоим вопросам, они должны были быть направлены на 5-ю Предсоборную Православную Конференцию в 2015 году, а затем — на Святой и Великий Собор. Однако, единогласия достигнуто не было, и эти вопросы, в конце концов, не были переданы на Критский собор. И, конечно, даже если бы эти два документа попали на Собор, все равно там присутствовали только десять из четырнадцати делегаций Поместных Церквей во главе со своими Предстоятелями. Даже если бы документы были единодушно согласованы, а затем утверждены на Соборе без каких-либо изменений, опять же, этот Собор был очень проблематичным и в другом плане, особенно в плане догматики, что ставит под сомнение действительность этого Собора как такового. Поэтому даже в случае утверждения этих двух документов на Крите они не обязательно имели бы силу на всеправославном уровне. Сколько ключевых вопросов мог бы решить для Церкви этот Собор, помогая Ей сохранять единство, если бы он был догматически верным? (См. выше исторические свидетельства преосв. митрополита Навпактского Иерофея Влахоса). [11]

8) Совещание глав и представителей автокефальных Православных Церквей 1948 года. В 1948 году в Москве было созвано всеправославное совещание под названием «Совещание глав и представителей автокефальных Православных Церквей». Мероприятие было приурочено к пятисотлетнему юбилею избрания в 1448 году предстоятеля Русской митрополичьей кафедры, независимого от Вселенского Патриархата. Присутствовали славяноязычные Церкви, а также Антиохийский и Александрийский Патриархаты. На совещании были приняты антиэкуменические и, в частности, антипапистские решения, которые соответствовали панславянским устремлениям тогдашнего советского режима и принимались при его поддержке. По той же причине это совещание начиналось как «Вселенский Собор», чтобы наделить Московского Патриарха титулом «Вселенский», что было антисоборно и происходило без Вселенского Патриархата, который был проигнорирован в данном случае. Это, конечно, могло быть в некоторой степени объяснено как подчинение советской власти, которая была привержена идеологии панславизма, в то время как другой причиной такого стремления могло быть и возрождение идей «Третьего Рима» со стороны церковных властей, которые продвигал в XV веке монах Филофей Псковский, научая этим идеям тогдашнего царя Ивана Грозного и убеждая его в том, что он есть вождь, избранный и посланный Богом (чтобы существовал Третий Рим, не должны были иметь силы и существовать, как центр вселенского Православия ни первый Рим, ни второй. При этом, на самом деле не существовало ни «первого Рима», ни «второго Рима», но только, как говорят священные каноны, «старый» и «новый»). В настоящее время и в данных обстоятельствах трудно представить себе, что решения совещания действительно принимались с искренним намерением сознательно сохранять канонические границы веры и защищать истины Православия, особенно когда хорошо известно, какое воздействие оказало на русское богословие прозападное, философствующее, постпатристическое и антиномистическое богословие, пропитанное этнофилетизмом и идеями эпохи Просвещения, носителем которого была русская парижская диаспора (Алексей Хомяков, Сергий Булгаков, Николай Афанасьев и другие). И это стало очевидным в 1961 году, как мы покажем ниже. Отметим здесь, что в качестве реакции на это совещание и его политические цели через четыре месяца подал в отставку из-за политического вмешательства антироссийских сил в дела Вселенского Патриархата Патриарх Максим, и на его место в качестве Патриарха Константинопольского был избран Архиепископ Американский Афинагор, известный своей экуменической политикой. Таким образом, американский ставленник стал противовесом влиянию Московского Патриархата, находившегося под влиянием советской власти!

Несколько лет спустя политические условия изменились, в основном из-за смерти Иосифа Сталина, а в 1961 году, по решению Священного Синода и Поместного Собора клириков и мирян Русской Церкви, были отброшены решения Московского совещания 1948 года, и Русская Церковь вступила во Всемирный Совет Церквей на Третьей Генеральной Ассамблее в Нью-Дели. Это изменение направления Русской Церкви было истолковано как результат давления, которое было оказано на нее советской властью при принятии решений на совещании 1948 года, чтобы она могла таким образом контролировать через Русскую Церковь межправославные отношения в своих собственных целях. После вступления в ВСЦ Московский Патриархат активно участвовал в нем и подписывал там совместные документы, но не переставал общаться и с Ватиканом [12, 13].

Здесь мы можем отметить один примечательный факт в связи с присоединением Русской Церкви к ВСЦ: именно в это же время окончательно покинул ВСЦ приснопамятный протоиерей и выдающийся православный богослов о. Георгий Флоровский, поскольку в 1961 году были отменены условия, соблюдения которых он добивался ранее и которые фактически соблюдались в течение 13 лет с момента создания ВСЦ и пока он участвовал в нем (т. е. Русская Церковь сделала тогда прямо противоположное тому, что сделал о. Георгий Флоровский). Несмотря на его близость идеям блаж. Августина и согласие с Алексеем Хомяковым в отношении канонических и харизматических границ Церкви, он относился к участию православных представителей в ВСЦ как к миссионерской работе, стремясь к соблюдению догматов и обращению инославных в Православную веру, однако встретил равнодушие и апатию. Выйдя из ВСЦ, о. Георгий Флоровский на деле показал, что изначально руководствовался правильными богословскими критериями и подлинными духовными мотивами, в духе евангельских и святоотеческих традиций [14, 15, 16, 17].

9. Курс на межхристианский диалог и ВСЦ. Экуменическое движение берет свои корни в начале 20-го века. Мы уже говорили это применительно ко Вселенскому Патриархату, но то же самое происходило и во всем мире, где экуменический диалог официально начался с созыва Всемирной миссионерской конференции в Эдинбурге (Шотландия) в 1910 году. Следующим крупным событием в ходе экуменического движения было учреждение комиссии «Жизнь и деятельность» в 1925 году на Стокгольмской конференции и комиссии «Вера и церковное устройство» в 1927 году на Лозаннской конференции. Эти комиссии представляли собой ядро и инфраструктуру Всемирного Совета Церквей, который был создан 23 августа 1948 г. на Первой Генеральной Ассамблее в Амстердаме, где присутствовали в качестве его членов и учредителей Вселенский Патриархат и Церкви Греции и Кипра. Остальные Поместные Церкви, как мы уже говорили, участвовали в «Совещании глав и представителей автокефальных Православных Церквей» в Москве в июле 1948 года, а в Амстердаме не присутствовали, заявив, что: «Цель ВСЦ в виде создания экуменической Церкви не соответствует принципам Православной Церкви». Два года спустя последовало оформление и ратификация Торонтской декларации с наименованием «Церковь, Церкви и Всемирный Совет Церквей». Вселенский Патриархат принял условия участия в ВСЦ и терминологию Торонтской декларации «во имя межхристианского подхода», хотя они совершенно не соответствовали православному богословию по основополагающим пунктам, ибо не считали Православную Церковь «Единой Святой Соборной и Апостольской Церковью».

Следующие характерные для Торонтской декларации выражения несовместимы с православной экклезиологией:

- «Всемирный Совет Церквей образовался из Церквей, которые признают Иисуса Христа как Бога и Спасителя. Они нашли свое единство в Нем» (Какие Церкви могут быть без таинств? О каком единстве может идти речь без единства веры?).

- «Не случайно сами Церкви воздерживаются от детального и точного определения сущности Церкви» (У Православия нет определения Церкви?).

- «Церкви-члены сознают, что их членство в Церкви Христовой более всеобъемлюще (more inclusive), чем членство в их собственных Церквах» (Как могут существовать раздельно Православная Церковь и «Церковь Христова?»).

- «Поэтому они стараются вступить в живой контакт с теми, кто вне их, но верят в господство Христа. Все христианские Церкви, включая Римскую Церковь, считают, что нет полного тождества между членством во Вселенской Церкви и членством в их собственной Церкви. Они признают, что есть члены Церквей «за стенами» (extra muros) её, что они «равным образом» (aliquo modo) принадлежат к Церкви и даже что есть «Церковь вне Церкви» (Православная Церковь не идентична Католической Церкви, но находится ли она в ней?).

- «Это признание находит свое выражение в том факте, что за очень небольшим исключением христианские Церкви признают законным крещение, совершаемое другими Церквами» (Разве Таинство крещения действует не только в Православной Церкви?).

- «Они знают, что различия в вере и церковном устройстве существуют, но они сознают, что служат одному Господу, и они хотят изучить свои различия в духе взаимного уважения, веря, что они могут таким образом, ведомые Духом Святым, выявить свое единство во Христе» (Неужели истина, носителем которой является Православная Церковь, и заблуждения неправославных христиан служат одному и тому же Господу? Либо единство существует, и его необходимо проявлять, или его все же не существует?).

- «Более того, христиане любых экклезиологических воззрений, проповедуя Евангелие, приводят мужчин и женщин к спасению во Христе, к обновлению жизни в Нем и к христианскому братству» (Можем ли мы говорить о том, что, точно так же, как можно наследовать спасение в Православной Церкви, можно достигнуть его и в других, неправославных христианских конфессиях?).

- «Может и должен возникнуть вопрос о законности и чистоте учений и таинств, но не подлежит сомнению, что такие динамические элементы церковной жизни оправдывают надежду, что Церкви, которые сохраняют их, придут к более полной истине» (У Православной Церкви тоже нет полной истины? И Она даже не надеется, что будет приведена к ней?).

- «Церкви-члены вступают в духовные связи, благодаря которым они стараются научиться друг у друга оказывать друг другу помощь, с тем, чтобы непрестанно созидалось Тело Христово и обновлялась жизнь Церквей» (Так значит и для Православной Церкви разрешены не просто социальные отношения, но и духовные, такие как, например, совместная молитва и богослужебные собрания, которые прямо запрещены священными канонами? Разве может быть применена икономия в этой ситуации, связанной с верой?).

Вселенский Патриархат, игнорируя всё вышеперечисленное, удовлетворился заявлением о том, что ВСЦ не является некоей сверх-церковью, хотя ВСЦ в то же самое время заявлял о некоей «всемирной церкви», иной, по сравнению с Православной, расположенной вне исторических рамок, которая не подвержена расколу и остается «Единой Святой Соборной и Апостольской Церковью», фактически в соответствии с протестантской верой о «видимой» и «невидимой» церкви. С этой верой взаимосвязана и «теория ветвей», которая гласит, что каждая христианская конфессия обладает лишь частью истины, но ни одна не обладает ее полнотой после раскола между ними в истории. Отзвуки этой теории мы находим и между строк Торонтской декларации. Все «Церкви» считаются членами некоей «всемирной Церкви», и признается существование у них каких-то элементов церковности (vestigia ecclesiae). И хотя декларация начинается в своей первой статье со ссылки на Спасителя Христа, помещая Его в центр единства церквей, она не рассматривает отношения Христа с верующими, а только отношения между «церквами». Она не дает определение природе церкви и, в конечном итоге, выражается об этом единстве весьма расплывчато и неопределенно. Несмотря на «христоцентричное» содержание этой декларации, на которой основан и Устав ВСЦ, в ней нет упоминаний о Святой Троице, поэтому Элладская Церковь выступила против и не направила священников на Вторую Ассамблею ВСЦ в Эванстоне в 1954 году, на социологический конгресс ВСЦ и на заседание Центрального комитета ВСЦ на Родосе в 1959 году. Тогдашний митрополит Самосский Ириней заявил: «Как возможно участие православных архиереев в церковной организации, где отвергается Святая Троица, а участники верят, что Церковь Христова раздроблена, и что каждая ересь является Её частью и Восточная Православная Церковь также является ее частью?».

Однако участие в ВСЦ в первые годы после его создания, а также в целом участие в экуменическом движении с момента, когда оно началось, до создания ВСЦ, принесло значительные плоды ввиду той единственной цели, которая оправдывала такое участие: исповедания Православной веры. Православные делегаты, которые участвовали в конференциях и ассамблеях экуменического движения и ВСЦ, представили исторические совместные заявления, четко выражающие самосознание Православной Церкви как Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, отвергая «расширенную экклезиологию» протестантов. Именно так произошло в Лозанне в 1927 году и в Эдинбурге в 1937 году, а далее и в рамках ВСЦ. Несмотря на принятие Торонтской декларации, православное самосознание выражалось и в Лунде (1952), и в Эванстоне (1954), и в Нью-Дели (1961). Из всего этого укажем, как пример, часть православного заявления в Нью-Дели:

«Поэтому проблема христианского единства или христианского воссоединения обычно рассматривается в контексте межденоминационного согласия или примирения. В протестантском мире такой подход нормален. Но для православных он не подходит. Для православных основная экуменическая проблема заключается в схизме. Православные не могут принять идею «равенства деноминаций» и рассматривать христианское воссоединение просто как межденоминационное урегулирование. Единство было нарушено и должно быть восстановлено. Православная Церковь не одна из многих конфессий, для православных Православная Церковь ― это Церковь. Православная Церковь отождествляет свою внутреннюю структуру и свое учение с апостольской проповедью и с традицией древней неразделенной Церкви. Она находится в не нарушенном и постоянном преемстве таинственного служения, таинственной жизни и веры».

Но все изменилось на 3-й Ассамблее ВСЦ в Нью-Дели в 1961 году, в том числе, и с православной стороны. Для одних это были позитивные изменения, а для других ― негативные, в зависимости от того, в какой перспективе рассматривалось каждое из таких институциональных изменений. Так, с одной стороны, была выдвинута главная цель: участие православных в деятельности ВСЦ с целью православного свидетельства и при условии отмены отдельных совместных деклараций для представительств православных. Именно это привело к тому, что о. Георгий Флоровский, который был в числе основателей ВСЦ, ушел в отставку после 13 лет участия в нем. Отрицательным последствием стало также слияние Международного миссионерского совета с ВСЦ, что знаменовало собой первый шаг в достижении единой глобальной миссии, и стало основой для провозглашения Комиссии всемирного миссионерства и евангелизации ВСЦ как «миссионерского свидетельства о единстве» в 1982 году, что противоречит характеру миссии Православной Церкви. С другой стороны, Элладская Церковь сочла удовлетворительным включение упоминания о Святой Троице Центральной комиссией ВСЦ в базовую статью Устава ВСЦ, составленную на основании Торонтской декларации, и вернулась к участию в работе ВСЦ в виде полной делегации (в предложении «Всемирный Совет Церквей является содружеством Церквей, принимающих Господа Иисуса Христа Богом и Спасителем», вместо «принимающих» написали «исповедующих» и добавили в конце фразу: «согласно Священному Писанию и поэтому ищущих совместного исполнения общего для них призвания во славу единого Бога, Отца, Сына и Святого Духа»).

В том же духе Московский Патриархат, который, как уже упоминалось, на Московском совещании 1948 года выступил против экуменического движения, поменял свою позицию и решил вступить в ВСЦ, считая, что он приобретает четкие церковные перспективы, которых не имел ранее, с конкретным выражением единства и единения церквей. Что касается причин, которые привели к изменению позиции Русской Православной Церкви в отношении экуменического движения и интеграции Русской Церкви в ВСЦ, Патриарх Московский и Всея Руси Алексий I заявил следующее:

«Мы с удовлетворением констатируем, что... [экуменическое движение] во многом встало на путь стремления к более церковному, духовному строю деятельности... И мы изменили в настоящее время нашу позицию по отношению к Всемирному Совету Церквей. Впрочем, и раньше у нас, православных, не было холодного и тем более пренебрежительного отношения к западным христианам. Напротив, мы всегда охотно шли навстречу их духовным исканиям и запросам, желая соединения всех под Главою Христом в лоне Его Святой Церкви. Теперь же, когда отпавшие от Церкви сами ищут единства в ней, нам необходимо пойти им навстречу, чтобы облегчить их искания свидетельством об истине Православия. Взаимоотношения, какие сложились у нашей Церкви со Всемирным Советом Церквей... привели ныне к известному решению нашего Священного Синода от 30 марта [1961 г.] о вступлении Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей... В обстоятельствах настоящего времени мы не можем не видеть указания на необходимость поддержать чувство христианской общности и связать христиан Востока и Запада узами любви и мира. Наша миссия в данных условиях ― явить западным христианам Свет Православия» (из документа Московского Патриархата «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию» [18]).

Но здесь возникает вопрос о том, каков экклезиологический характер ВСЦ, когда он основан на концепциях протестантизма, а, следовательно, неприемлем для православной экклезиологии? Разве не был бы более предпочтительным экклезиологический нейтралитет ВСЦ, хотя на самом деле даже Торонтская декларация 1950 года не обеспечила такого нейтралитета, и в ней не было представлено чистое или подлинное православное свидетельство? Касаясь этого изменения в отношении ВСЦ, Кармирис отметил: «Некоторые поддерживают, [...] с богословской точки зрения, мысль о том, что этот Совет, поскольку он был сформирован и действовал экклезиологически, не будучи церковью, представляет собой серьезную и нерешенную экклезиологическую проблему». Однако, согласно ныне действующей Торонтской декларации, ВСЦ подтверждает, что он не является и никоим образом не собирается быть «сверх-церковью».

Показателен и курс к новому направлению экуменического движения в окружном послании Вселенского Патриарха Афинагора 1952 года, которая фактически стала продолжением окружного послания местоблюстителя Дорофея 1920 года, где было написано следующее: «Из-за своей до сих пор причастности к панхристианскому движению, Православная Церковь пыталась, в основном, познакомить и передать инославным богатство веры, богослужения и его организации, а также свой религиозный и аскетический опыт, и, со своей стороны, получить информацию о новых методах и концепциях их церковной жизни и деятельности». Здесь делается акцент не только на православном свидетельстве для инославных, но и на общении с ними, понимаемом не социологически, а экклезиологически, с передачей знаний об их догматическом учении и церковном опыте, и даже совместным участием в богослужениях. Это очень точно объясняет, что именно он имеет в виду, прося православных священнослужителей-представителей быть как можно более осмотрительными «на богослужебных собраниях вместе с инославными, противным священным канонам и ослабляющим исповедническую чувствительность Православных». И все же, несмотря на все это, он не говорит им воздерживаться от подобных мероприятий полностью, но всего лишь просит их быть настолько это возможно осмотрительными, и одновременно призывает их следовать служить православные богослужения, чтобы подчеркнуть «блеск и великолепие православной службы в глазах инославных». И все это — без какого-либо упоминания о исповедании и признании Православной веры как единственной истинной веры перед инославными, без чего, конечно, совершенно неприемлемо, согласно решениям Вселенских Соборов, присутствие неправославных на православных богослужениях и тем более участие в них.

В соответствии с этой линией, как указывалось в вышеприведенных сведениях о первых шагах ВСЦ, продолжалось и дальнейшее участие в нем православных. И хотя ВСЦ с самого начала рассматривался как площадка, на которой православные представители могли свидетельствовать об истинности нашей Православной веры для инославных, даже если это было свидетельство меньшего числа православных, заглушаемое большинством протестантских голосов, которые во время голосования выбирали вопросы для обсуждения, со временем становящиеся все более неприемлемыми с православной точки зрения. В конце концов, после отмены даже отдельных православных заявлений в 1961 году, несмотря на их ограниченные отдельные успехи (касающиеся природы и признаков Церкви, а также трех основных Таинств, осуждения прозелитизма, исповедания апостольской веры, использования Никейского Символа Веры без добавления Filioque, единодушного подхода к Апостольскому Преданию), ВСЦ представлял для православных представителей место беспрецедентной догматической непоследовательности, а также неприятия православного богословия и экклезиологии, носителями которых они были. Те, кто входил в Совет, сталкивался с неоднородностью протестантских конфессий, вовлеченных в ВСЦ, их изменчивой экклезиологией, неоднозначностью их богословия, их произвольной интерпретацией и даже переписыванием Священного Писания на «более толерантном языке», постоянно растущей тенденцией вступать в общение в таинствах, несмотря на отсутствие единства в вере, крайне либеральным подходом к различным пастырским, этическим и социальным вопросам, что приводило к напряженности и тупиковым ситуациям. Этим занялась Третья Предсоборная всеправославная конференция в 1986 году [19, 20, 24, 25].

В документе III Всеправославного предсоборного совещания «Православная Церковь и экуменическое движение» по существу рассмотрены проблемы и установлены православные рамки поведения и действий православных, участвующих в этом движении и в работе его основного института, то есть ВСЦ. Здесь было подчеркнуто, что Православная Церковь остается верной своей экклезиологии, а также учению неразделенной Церкви, и не может принять единство Церкви как некое межденоминационное урегулирование, поскольку то единство, о котором протестанты заботятся в контексте ВСЦ, может быть только продуктом богословских соглашений, т. к. «Бог всегда призывает христианина к единству веры, переживаемому на опыте в таинствах и в Священном Предании Православной Церкви». За этими заявлениями последовало предложение найти в ВСЦ и иных межхристианских организациях необходимые условия, которые позволили бы Православным Церквам действовать равнозначно по отношению к другим членам вышеупомянутых организаций на основании их экклезиологической идентичности, и провести необходимое урегулирование так, чтобы Православная Церковь могла предложить им свое свидетельство и свой богословский вклад.

Позже, в 1997 году, в попытке прояснить неопределенный характер ВСЦ и должным образом определить его цели, вопросы, которыми могла бы заниматься Генеральная Ассамблея Всемирного Совета Церквей (ГА ВСЦ) в Хараре, Вселенский Патриархат, желая улучшить условия участия православных в ВСЦ, в своем Меморандуме к ГА ВСЦ отметил, что церковный характер и образ мышления, действия и голосования ВСЦ находятся под влиянием протестантизма, и рекомендовал, чтобы ответственные лица искали способ принятия решений путем достижения консенсуса, в частности, по вопросам веры, церковного порядка и христианской этики, чтобы Православная Церковь де-факто не представляла собой меньшинство в ВСЦ и не была вынуждена подчиняться воле протестантского большинства.

Межправославная конференция в Салониках в мае 1998 года, созванная Вселенским Патриархатом по инициативе Русской и Сербской Православных Церквей, предшествовавшая Генеральной Ассамблее ВСЦ в Хараре, двигалась в том же направлении. Она была созвана в целях изучить отношения Православных Церквей с ВСЦ и предложить удовлетворительные условия для их участия в этой организации. Конференция в Салониках выявила множество аспектов ВСЦ, чуждых православному преданию и тем взглядам, которые со временем были включены в повестку дня ВСЦ. В ее заключительном заявлении подчеркивалось, что: «На многих заседаниях ВСЦ православные христиане были вынуждены участвовать в обсуждении вопросов, полностью чуждых их Священному Преданию», таких, как межконфессиональное общение в таинствах или интеркоммунион в качестве средства выражения христианского единства, использование «инклюзивного языка» (περιεκτική γλώσσα) в богослужении и в изданиях Священного Писания, рукоположение женщин, особый подход протестантов к гомосексуальности, религиозный синкретизм, например, в Канберре в 1991 году. Также подчеркивалось, что православные составляют в структуре современного ВСЦ численное меньшинство, что автоматически делает невозможным изменение его ориентации или оказание влияния на его характер. Был сделан вывод, что необходимо радикально перестроить ВСЦ, чтобы обеспечить более широкое Православное участие в нем. Помня эти замечания и призывая к радикальным изменениям в структуре ВСЦ, Межправославная конференция в Салониках прояснила, что Православная Церковь со своей стороны больше не может допускать какого-либо богословского, морально-этического или социального обновления, которое пытаются привнести протестанты в остальной христианский мир. В частности, она призвала ВСЦ создать совместную специальную комиссию, уполномоченную обсуждать приемлемые условия участия православных в экуменическом движении и радикальную перестройку ВСЦ. Этот запрос широко обсуждался в рамках Ассамблеи ВСЦ в Хараре.

В Хараре Генеральный секретарь ВСЦ признал, что «институциональный профиль, а также этика ВСЦ были в основном сформированы собраниями и заседаниями исторических протестантских церквей — модель, которая приходит с политической арены и не обязательно является наилучшим способом выражения для церковного сообщества». Он напрямую поднял вопрос о том, является ли подходящим (и в какой степени) парламентский способ правления в ВСЦ, действующий в настоящее время, и будет ли уместным превратить его в форум, который позволит проводить свободные дискуссии, без необходимости голосовать за обсуждаемые вопросы и принимать по ним определенное решение. Наконец, Ассамблея в Хараре почти единогласно решила учредить совместную «Специальную комиссию по участию православных в ВСЦ», которой было поручено углубленное изучение проблем, связанных с присутствием православных в ВСЦ и внесение предложений об изменениях в структуре ВСЦ, методах его работы и его этике. Специальная комиссия на основе консенсуса решила сосредоточить свою работу на следующих пяти ключевых вопросах, которые долгое время вызывали обеспокоенность у православных: (а) смысл членства в ВСЦ; (б) обзор способов принятия решений в ВСЦ; (в) совместная молитва и богослужения на собраниях ВСЦ; (г) экклезиология, ибо, несмотря на гарантии Торонтской Декларации многие Поместные Православные Церкви считают, что ВСЦ являет собой серьезные проблемы в плане экклезиологии; и д) поиск новых способов реакции ВСЦ на целый ряд этических и социальных проблем, многие из которых, как показывает практика, являются предметом обсуждения в его повестке дня. В результате, в августе 2002 года в Центральный комитет ВСЦ был передан доклад на тему пересмотра «богослужебной и литургической этики» ВСЦ, который он утвердил и одобрил. Также доклад был посвящен внесению радикальных изменений в процесс принятия решений, с отказом от англосаксонского «парламентского» способа принятия решений и применением нового подхода к принятию решений по соглашению (в результате консенсуса) [25, 36, 37].

Этот метод был реализован на 9-й Генеральной Ассамблее ВСЦ в Порту-Алегри (Бразилия) в феврале 2006 года и на последующих заседаниях Центрального Комитета. Но не был решен вопрос, для чего нам необходимо участие в многостороннем межхристианском диалоге в ВСЦ, и этот вопрос не переставал заводить нас в тупик. Так, в случае с документом Ассамблеи 2006 года на тему экклезиологии «Призванные быть Единой Церковью», который получил широкое признание, православные представители хоть и не подписывали его напрямую, однако, по-видимому, согласились с ним без возражений через «специальные карты» даже если это было сделано с оговоркой (ad referendum). И этот документ в пар. 5 гласит: «Несмотря на это, возможны разные формулировки веры Церкви», в то время как в пар. 6 он гласит: «Каждая церковь — это соборная Церковь (будь то Православная Церковь или протестантские конфессии, участвующие в ВСЦ), а не просто ее часть. Каждая церковь является соборной, но не представляет ее полноту. Каждая церковь обладает соборностью, когда она находится в общении с другими церквами…. Разделенные друг от друга, мы нищаем». Так где же тут православное исповедание, из-за которого, как говорят, ведется борьба Православных в ВСЦ, и которое, как предполагается, является целью их участия в этой организации, если мы признаем протестантов в качестве соборной церкви через общение с ними, и в то же время полностью дискредитируем Православную Церковь, как несоборную и нецелостную, соборность которой якобы достигается через Её общение с инославными? При этом, речь идет о церковном общении, что, конечно, строго запрещено священными канонами. Так где же православное исповедание, когда признается, что возможны и законны разные формулировки веры Церкви, и отвергается Православная вера, которая совершеннейшим образом сформулирована в оросах Вселенских Соборов Православной Церкви [21]?

То же нарушение и полная ликвидация православной экклезиологии продолжались и на 10-й Генеральной Ассамблее ВСЦ в Пусане (Южная Корея) в ноябре 2013 года путем принятия документа «Декларация единства». Мы не будем упоминать все хитросплетения текста, которые чужды православной экклезиологии, так как их слишком много, но они содержатся в соответствующем меморандуме пяти Преосвященнейших митрополитов [22] от 30 апреля 2014 года, опровергающих таковые с помощью Священного Писания и Священного Предания Церкви. Преосвященнейшие митрополиты прямо подчеркивают, подписывая свой меморандум, что экклезиология, заявленная в документе, неверна: (а) «Церковь, как Тело Христово, непогрешима и не может поступать неправильно»; б) покаяться за раскол христиан надлежит исключительно еретикам; (в) существует «единство православного церковно-догматического исповедания»; (г) «невидимое церковное единство — это чисто протестантская догма»; (д) « утверждение, что объединение («да будут вси едино») невозможно, является христологической ересью; е) «ВСЦ склоняется к экологическому хилиазму». Поэтому мы повторяем вопрос: «Что нам дает участие в ВСЦ?» И участие в ВСЦ, и его документы (такие, как те, что были приняты на двух последних Генеральных Ассамблеях и являются кульминацией протестантских совместных деклараций) были одобрены десятью Поместными Церквами на Критском соборе в июне 2016 года. Как это возможно, и почему большинство Поместных Православных Церквей остаются членами этого Совета (за исключением Грузии и Болгарии, которые покинули ВСЦ в 1997 и 1998 годах, соответственно)? При этом не принимаются во внимание предупреждения святых отцов и старцев современности (таких как, например, перечисленные в Приложении, см. в конце).

10. Признание Таинств, интеркоммунион и совместные молитвы. Сначала экуменическое движение продвигали протестанты при активном участии православных, в то время как, напротив, христиане Старого Рима держали дистанцию, и Папа запретил им участвовать в крупных экуменических конгрессах. Согласно их вероучению, только папизм является Церковью, и лишь в ней одной христианский мир может восстановить свое единство. Но затем Рим изменил свое отношение и свой подход к экуменическому движению. Это произошло во время созыва Второго Ватиканского Собора в 1962-1965 годах, который заявил, что «изменит духовный вид мира». Считалось, что его целью было объединение церквей под властью Папы и преодоление кризиса внутри папизма после Первого Ватиканского Собора. Незадолго до начала Второго Ватиканского Собора в 1961 году Вселенский Патриархат провел I Родосское Всеправославное совещание, участники которого, среди прочего, обратились и к готовящемуся Ватиканскому Собору, призвав православных и папистов «постараться изучить перспективы развития новой области братских отношений и подходов «в духе любви Христовой», закладывая основы для начала «диалога любви». Вскоре после этого православных особенно обеспокоила смелая инициатива Рима: рассылка приглашений Поместным Православным Церквам, чтобы они присутствовали на Соборе в качестве наблюдателей, стремясь придать этому Собору некий элемент «вселенскости». Такое присутствие было доселе неизвестным и не предполагалось по уставу, по крайней мере, для соборов современных Православных Церквей.

В связи с сильной настойчивостью Папы, который упорно желал, чтобы прислали наблюдателей, несмотря на то, что изначально это предложение отвергли на всеправославном уровне, в дальнейшем среди православных возникли некоторые разногласия и трения. Первым согласился отправить наблюдателей Московский Патриархат, а затем, наконец, дал свое согласие и Патриарх Афинагор. Чтобы урегулировать этот вопрос, Вселенский Патриарх решил созвать II Родосское Всеправославное совещание, но три Патриархата и Элладская Церковь отказались участвовать в нем, так как они уже приняли решение и обнародовали его на всеправославном уровне. Не согласился с ними один только Московский Патриархат. Несмотря на это, Патриарх Афинагор настаивал, чтобы совещание состоялось и, в конце концов путем антиканонических манипуляций и антицерковных интриг добился его созыва. На самом деле, конечно, главной целью совещания было обсуждение не отправки наблюдателей, а предложения Патриарха о начале диалога с Римом. И поэтому он приложил всевозможные усилия, чтобы II Родосское Всеправославное совещание состоялось перед второй сессией Второго Ватиканского Собора. Таким образом, совещание было назначено на 26 сентября 1962 года, чтобы стало возможным утвердить желанные для Патриарха решения в поддержку диалога. Ранее, до окончания Второго Ватиканского Собора, такие решения, возможно, не получили бы поддержку католиков, поскольку те сохраняли свои позиции относительно первенства и непогрешимости Папы.

На состоявшемся совещании отсутствовала Элладская Православная Церковь под началом Архиепископа Хризостома II, и имелись серьезные трудности и сильные разногласия. Тем не менее, его можно было считать «успешным»: хотя участники совещания не приняли общего решения о наблюдателях, они пришли к компромиссу по поводу диалога. Конечно, учитывая условия, в которых проходило совещание, никто не мог быть уверен в наличии необходимых предпосылок для «успешного ведения диалога», тем более, что решение «начать диалог между двумя Церквами на равных условиях», по сути, выходило за рамки православного богословия. Как объяснил о. Георгий Капсанис: «Только весь Богочеловек может спасти всего человека. Во имя всего этого Богочеловека Христа и всего Его Тела — Православия — мы не можем вести переговоры «на равных условиях» с «искаженными Христами» западников, римо-католиков и протестантов» [23]. С другой стороны (по крайней мере, на сегодняшний день), наши предполагаемые собеседники не собирались и, похоже, не собираются услышать голос православных, который «на равных условиях» призвал бы Папу отказаться от притязания на первенство.

Через несколько месяцев после II Родосского Всеправославного совещания, 5 января 1964 года, после очередной инициативы Патриарха Афинагора, без согласия других Православных Церквей, он по личной договорённости встретился с Папой (Павлом VI) в Иерусалиме. Эта встреча Вселенского Патриарха и Папы была первой после раскола 1054 года. И тогда Папа, находясь в Церкви Рождества Христова в Вифлееме, публично призвал православных возвратиться в лоно римо-католичества! Весьма показательно, что тогдашний архиепископ Афинский Хризостом II Папаставру заявил за несколько дней до этой встречи: «Сегодня существует серьезная опасность для исповедания нашей православной веры». После встречи в Иерусалиме началась новая эра в отношениях Рима и Константинополя. Одни приняли это как должное, а другие отреагировали протестами, сопротивлением и разделением, которые продолжаются и по сей день. Наконец, некоторое время спустя, в следующем году, был сделан «большой шаг». После состоявшегося в Константинополе 21‑25 ноября 1965 года четырехдневного обсуждения о снятии анафем, что было необходимо для диалога, по прошествии нескольких дней, Папа и Вселенский Патриарх совместно приняли решение об отмене анафем, о чем было объявлено 7 декабря 1965 года. Снятие анафем произошло, однако папистские ереси во главе с Filioque остались неизменными. Относительно этого снятия анафем Архиепископ Хризостом II отметил следующее: «Анафематствование Римской Церкви как еретической было всеправославным актом, что было подтверждено по канонам Православной Церкви всеми Поместными Церквами, а, следовательно, оно может быть отменено только Всеправославным Собором» [24].

Еще более пугающим во всей этой истории является то, что, хотя в греческом документе о «снятии анафем» 1965 года между Ватиканом и Фанаром говорилось об отмене анафем, в том же самом документе, который выпустил Рим и напечатала газета «Нью-Йорк Таймс», шла речь не только об «отмене анафем», но и о «восстановлении общения в таинствах». Так что же на самом деле произошло? Снятие анафем или восстановление общения в таинствах, которое попытались скрыть от православных, чтобы смягчить противодействие? [24]

Что касается Второго Ватиканского Собора (1962-1965), то он легализовал новую экуменическую «политику», издав специальный декрет «Об экуменизме». В этом документе примат Папы Римского остался первым и главным принципом, и было признано, что «Римо-католическая церковь» является единственной Церковью Божией, от которой отделились все остальные Церкви. В рамках Римо-центричного экуменизма призвание папистов состоит в том, чтобы играть ведущую роль в сотрудничестве с инославными, и только на этих условиях допускается диалог с инославными и «единодушная молитва». И хотя патриарх Афинагор говорил об этом с восторгом, Архиепископ Афинский и всея Эллады Хризостом II писал, что он с грустью вынужден признать, что Рим ведет пропаганду экуменизма в надежде обратить православных в свою веру, о чем говорит ясно и не скрывая. Возникает вопрос: приемлемы ли такие махинации для Господа? Также он говорил, что новый экуменизм продолжает распространяться и, к сожалению, он приемлем для тех православных христиан, которые не только «сами хромают в вере, но еще и толкают других, чтобы и те тоже упали в ту же яму». Новый диалог, так называемый «диалог любви», заменил диалог в истине, в основании которого лежит покаяние, тем самым отделив веру от любви, точно так же, как «хорошие отношения» и чувства отодвинули на второй план богословие и истину. Из-за этого диалога, на основании в том числе и слов самого Патриарха, в начале 70-х многие подумали, что Патриархом была установлена и «общая Чаша» или общение в таинствах представителей разных религий (интеркоммунион). В соответствующих заявлениях во время визита в Ватикан в октябре 1967 года Патриарх Афинагор впервые заявил, что и епископы Римо-Католической, и епископы Православной Церкви являются носителями Святого Духа и сохраняют апостольское преемство. Он даже дошел до того, что сказал: «Стоя рядом с Вашим Святейшеством у Святого Престола, мы готовы сердцем и духом двигаться вперед по пути к общей Евхаристии». И далее продолжил: «Поскольку у меня нет больших надежд на богословский диалог, ... то я предпочитаю диалог любви. Возлюбим друг друга!». Папа сказал: «Я приобрел брата и говорю ему, что люблю его!». И я ответил ему тем же: «И я приобрел брата и люблю его!». А вот еще одно из высказываний Патриарха Афинагора: «Се грядет (объединение). Многие из вас (клириков) причащают в Америке людей разных исповеданий из одной Чаши и правильно делают! Когда ко мне приходят католики или протестанты и просят причастить их, то я предлагаю им Святую Чашу!».

С тех пор, как Патриарх Афинагор начал рекламировать интеркоммунион, возникла проблема с его злоупотреблениями, причем многие из них происходили не только за границей, но даже и в Греции, когда паписты и униаты причащались в наших храмах, например, в Афинах, на Кикладских и Ионических островах и т. д. В результате Постоянному Священному Синоду пришлось разослать окружное послание от 8 июля 2002 года, в котором подчеркивалось, что «ни по икономии, ни даже в предсмертный час… не дозволяется преподаяние Пречистых Таин инославным от православного священника», а также и православным недопустимо Причастие Святых Таин без разрешения их духовника. Может ли наша Церковь согласиться с тем, чтобы приходили причащаться неправославные по благословению неправославного священника? [24]

К сожалению, Московский Патриархат еще в самом начале, при возникновении этой проблемы, поспешил занять другую позицию, которую описал и оправдал нынешний Патриарх Московский Кирилл в 1991 году, когда он был еще митрополитом Смоленским [25] (см. публикацию Федора Петрова на сайте amen.gr): «В 1970-х годах Синод принимает решение о допуске к причастию католиков и старообрядцев в случае крайней нужды. Почему такое решение приняли? По пастырским соображениям. В целом ряде районов было много католиков, которые не имели своих храмов и регулярно посещали православные, принимали участие во всех службах, вели себя как «добропорядочные православные», активные члены православных приходов, и не могли причащаться». При этом, рассматривая обратное, он утверждает, что православные не имеют права причащаться в католической церкви». Другим интересным свидетельством этой позиции Московского Патриархата является свидетельство Льва Бранга из Кельна (Германия) о том, что произошло в немецкоязычном приходе святых Константина и Елены, который находился в юрисдикции Московского Патриархата: «Особенно характерным для экуменизма, который на практике применял Московский Патриархат, было преподаяние Святого Причастия римо-католикам, которое происходило по договоренности на этом приходе. Основанием для этого стало решение Священного Синода Русской Православной Церкви 1969 года, которое позволяло причащать римо-католиков в православных храмах, в связи с особыми условиями в тогдашнем Советском Союзе. [Однако] в Германии в 1979 году явно не было условий, подобных условиям в Советском Союзе». [26]

Конечно, решение Московского Патриархата о разрешении интеркоммуниона в случаях крайней необходимости в основном опиралось на его общую позицию по отношению к таинствам папистов, как это показано в тексте «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию» («Диалог с Римско-Католической Церковью строился и должен строиться в будущем с учетом того основополагающего факта, что она является Церковью, в которой сохраняется апостольское преемство рукоположений») [36]. Та же позиция прослеживается и в заявлениях председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, митрополита Волоколамского Илариона (Алфеева): «Однако существуют определенные правила и положения, которые можно рассматривать как официальную позицию Московского Патриархата и которые приводятся в документе «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию». Речь не идет о том, принимать или не принимать действенность Таинств, но отмечается, что в диалоге с католиками мы должны основываться на том, что «их церковь имеет апостольское преемство». Более того, таинства этой «церкви» фактически признаются и в том случае, если католик принимает, например, Православие. Здесь необходимо различие между признанием Таинства Евхаристии и признанием других Таинств. Мы принимаем людей в Православие без их перекрещивания, даже если они приходят из протестантских конфессий, но в то же самое время, если обращается в Православие пастор, то мы принимаем его как мирянина. Если же в Православную Церковь переходит католический священник или епископ, то мы принимаем его как священника и епископа, соответственно, то есть в данном случае де-факто признается действительность таинства священства, совершенного ранее. Другое дело, как интерпретировать Таинство. Здесь есть много расхождений во взглядах. Единственное, что я могу сказать, — это то, что между православными и католиками не существует евхаристического общения, действующий церковный порядок не позволяет верующим Православной Церкви причащаться у римо-католиков». [27]

Другие заявления митрополита Волоколамского Илариона (Алфеева) по этому вопросу таковы: «У нас (с католиками) фактически существует взаимное признание Таинств. У нас нет общения в Таинствах, но мы признаем Таинства... Если католический священник обратится в православие, мы его принимаем как священника, мы не рукополагаем его заново. А это значит, что де факто мы признаем Таинства Католической Церкви». [28] Что касается перспективы объединения: «Между римо-католиками и православными существует консенсус (единодушное признание) в отношении таинств. Мы признаем апостольскую преемственность в Римско-Католической Церкви. Римо-католики признают спасение в Православной Церкви, но полагают, что совершенная церковь — это та, которая имеет общение с Римом. Они признают наши таинства, нашу иерархию, и в своем катехизисе признают Православную Церковь как спасительную... Мы не готовы заключить союз по типу унии. Мы хотим помочь римо-католикам понять, что в течение первого тысячелетия Папа не имел вселенской юрисдикции». И далее он продолжил: «Мы не пойдем на компромисс с католиками. Диалог проводится для того, чтобы помочь им понять свою неправильную позицию». [29]

Здесь следует отметить, что эти взгляды Московского Патриархата находят существенную поддержку в Баламандском соглашении 1993 года, подписанном в Ливане между православными и папистами, в котором говорится (п. 13-14): «Как с одной, так и с другой стороны признается то, что все, что Христос доверил Своей Церкви… не может рассматриваться как исключительная собственность одной из наших Церквей. В таком контексте очевидно, что всякое перекрещивание исключено. Вот почему Церковь Католическая и Церковь Православная взаимно признают друг друга в качестве Церквей Сестер, совместно сохраняющих Церковь Божию в верности ее божественному предназначению, особенно же в отношении единства». Если мы говорим о «Церквах Сестрах», то признаем действительными таинства в обеих из них, а это значит, что и единство «близ есть при дверех». Таким образом, мы фактически видим, как особенно в наши дни, по крайней мере, за рубежом, иерархи сознательно причащают папистов (пишущий видел это своими глазами, но не хочет описывать это в подробностях).

А кульминацией этого вавилонского смешения – совместных молитв православных, папистов, протестантов и коптов, которые предусмотрены в ВСЦ как часть его работы по уставу, – становится интеркоммунион, который на данный момент уже наблюдался в отдельных случаях. Однако, согласно священным канонам, даже совместные молитвы, все без исключения, строго и категорически запрещены, без какой-либо возможности для применения икономии, согласно общему свидетельству всех святых отцов. Во многих священных канонах нашей Церкви, обладающих вселенским авторитетом, идет речь о запрете совместных молитв с еретиками, например, в следующих: 10 правило св. Апостолов: «Если кто с отлученным от общения церковного помолится, хотя бы то было в доме: таковой да будет отлучен», 11 правило св. Апостолов: «Если кто, принадлежа к клиру, с изверженным от клира молиться будет: да будет извержен и сам», 45 правило св. Апостолов: «Епископ, или пресвитер, или диакон, с еретиками молившийся только, да будет отлучен. Если же позволит им действовать как-либо, яко служителям Церкви: да будет извержен», 6 Правило Лаодикийского собора: «Не попускать еретикам, коснеющим в ереси, входить в дом Божий», 32 правило Лаодикийского собора: «Не подобает от еретиков принимать благословения, которые суть суесловия более, нежели благословения», 33 правило Поместного Лаодикийского собора: «Не подобает молиться с еретиком или отщепенцем». Есть и другие каноны по этому вопросу, такие как: 65 и 71 правила св. Апостолов, 9, 34 и 38 правила Лаодикийского собора, 9 правило свт. Тимофея Александрийского, 2 правило Антиохийского собора, 1 правило Четвертого Вселенского собора, 2 правило Шестого Вселенского собора, 1 правило Седьмого Вселенского собора». [30]

11. Встречи с Папой, Гаванская декларация и Собор на Крите 2016 г. После первой встречи Вселенского Патриарха Афинагора с Папой в 1964 г., такого рода встречи Вселенских Патриархов с Папами были продолжены и стали традиционными, повторяющимися, таким образом, что сегодня они могли бы восприниматься, как нечто обыденное. Вероятнее всего, следующей по значимости и известности встречей была та, которая состоялась в память о первой, и вновь на земле Иерусалима, по прошествии пятидесяти лет, в мае 2014 г. До этого, двумя месяцами ранее состоялось Собрание (Синаксис) Предстоятелей Поместных Православных Церквей во Вселенском Патриархате в виду предстоящего Всеправославного Собора, который, как было объявлено, должен был состояться двумя годами позднее, что и произошло на самом деле — Собор состоялся в июне 2016 г., в Православной Академии о. Крит, в селении Колимбари (Ханья). На данном Собрании Предстоятелей — подготовительном этапе ко Всеправославному Собору — присутствовал и Святейший Патриарх Московский Кирилл.

Почти два года спустя, за Пятым Всеправославным Предсоборным совещанием в Шамбези (октябрь 2015 г.), которое было последним перед Критским Собором, последовало еще одно, последнее предсоборное Собрание Предстоятелей Поместных Православных Церквей, также в Шамбези (18-21 января 2016 г.). Патриарх Московский вновь был среди присутствующих. В его речи четко прозвучали некоторые возражения: а) времени до июня месяца недостаточно, чтобы подготовка к проведению Собора была проведена надлежащим образом, поскольку существует целый ряд важных вопросов и несогласованных моментов, которые должны быть разрешены (что произошло в силу изначально неверной методологии подготовки к предстоящему Собору); б) подготовка к Собору должна иметь вид открытого обсуждения, с последующей публикацией предсоборных документов, которые до того момента были недоступны для верующих и тем самым вызывали подозрения; в) не были приняты к сведению рекомендации Специальной межправославной комиссии и V Всеправославного предсоборного совещания; г) документ «Автокефалия и способ ее провозглашения» не должен быть исключен из повестки дня Собора, при этом следует подчеркнуть, что каждую новую автокефалию следует провозглашать после общего согласия на всеправославном уровне; д) церковная ситуация в Украине достаточно сложная, поскольку верующие православные украинцы под омофором митрополита Онуфрия подвергаются беспощадным гонениям со стороны раскольников при поддержке украинских властей! [31]

Таким образом, в тот момент, когда все, казалось бы, ожидали полной консолидации и единения всех сторон православного мира, чтобы Собор был проведен в духе солидарности и единства, к чему, по сути, как к финишной прямой, вывело последнее Предсоборное совещание Предстоятелей Церквей, состоявшееся в январе месяце, всего за пару месяцев до самого Собора, вдруг происходит нечто совершенно неожиданное. Через несколько дней после Собрания Предстоятелей (12 февраля 2016 г.) Патриарх Московский решил, что перед тем, как впервые участвовать во Всеправославном Соборе, хорошо бы успеть организовать и первую встречу с Папой. Разумеется, что до встречи с Патриархом Московским с Папой встречались и многие другие Предстоятели Православных Церквей (Румынии, Болгарии, Греции, Кипра), а также одним из первых — Вселенский Патриарх, который вот уже на протяжении пятидесяти лет поддерживает эту традицию на постоянной основе. Отметим, что Патриарх Московский немного запоздал с подобным визитом, но именно в тот момент им было принято решение, что «лучше поздно, чем никогда». Наиболее подходящим для встречи с Папой он посчитал именно период накануне предстоящего Критского Собора. Наибольшее значение имела даже не сама встреча, а Гаванская декларация, которая была подписана по её завершении. Этот документ, полный антиправославных формулировок, стал своего рода предтечей последовавшего за ним вскоре Критского Собора, на котором Святейший Патриарх Московский Кирилл, в конце концов, не присутствовал. Похоже, что, не придя к взаимопониманию с православными братьями на последнем Предсоборном Совещании Предстоятелей по некоторым ключевым вопросам (время и способ проведения Собора, и, в первую очередь, предоставление автокефалии в критическом украинском вопросе), после ряда замечаний и предупреждений, он предпочел обратиться к своему инославному «собрату», Папе Римскому, в Гаване на Кубе, дабы найти понимание с его стороны, а тот, в свою очередь, ожидал Патриарха «с распростёртыми объятиями». Таким образом, состоялась «историческая встреча», по результатам которой была подписана совместная декларация, с некоторыми смысловыми отклонениями от Православия, которые, по сути, должны были находиться и в документах предстоящего Критского Собора.

В документе, который был самолично подписан Патриархом Московским от имени православных, совершенно не спрашивая их и по собственной воле, есть некоторые моменты, которые только с натяжкой можно назвать «православными» и которые во многих отношениях не соответствуют истине:

1.        «С радостью мы встретились как братья по христианской вере» (несмотря на все ереси Папы).

2.        «Чтобы обсудить взаимоотношения между Церквами, насущные проблемы» (т. е. и паписты называются «Церковью», со священством, таинствами и Божественной Евхаристией).

3. «Мы разделяем общее духовное Предание первого тысячелетия христианства» (т. е. не разделяли когда-то ранее, но разделяем теперь).

4. «Мы разделены унаследованными от наших предшественников различиями в понимании и изъяснении нашей веры» (догматические различия произошли из-за искажения догматов, а святые отцы, носители Святого Духа, не несут за это никакой ответственности, и если кто-то пытается свалить на них вину за подобные различия, то это является настоящим богохульством).

5. «Призывать Господа и молиться о полном единстве всех Его учеников» (полное единство возможно лишь для тех, кто находится в Единой, Святой Соборной, Апостольской Церкви, т. е. Православной).

6. «Мы скорбим об утрате единства, ставшей следствием человеческой слабости и греховности, произошедшей вопреки Первосвященнической молитве Христа Спасителя: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин. 17, 21). (Молитва «Да будут вси едино» присутствует во всей святоотеческой традиции и находится в полном согласии с толкованием святых отцов, учеников Христовых, у святых Апостолов, которые никогда не теряли единства между собой, но передали его полноте Православной Церкви. Единственные, кто потерял единство — это те, кто откололся от Православной Церкви: сначала — нехалкидониты, которые в дальнейшем разделялись и отделялись друг от друга еще больше, а позднее — представители Запада, от которых по указке Папы после нового раскола откололись протестанты, разделявшиеся наибольшее количество раз по сравнению с остальными конфессиями).

7. «Верим, что мученики нашего времени, происходящие из различных Церквей, но объединенные общим страданием, являются залогом единства христиан». (Мученичество этих новомучеников нашего времени не может обеспечить единство на уровне церквей, основным условием которого является принятие непорочной Православной веры. Невозможно, чтобы некоторые среди инославных приняли мученическую смерть, а остальные пассивно ожидали спасения на мученической крови других, при этом упорно пребывая в неправильной вере).

8. «Православные и католики объединены не только общим Преданием Церкви первого тысячелетия, но и миссией проповеди Евангелия Христова в современном мире. Эта миссия предполагает взаимное уважение членов христианских общин, исключает любые формы прозелитизма. Мы не соперники, а братья: из этого понимания мы должны исходить во всех наших действиях по отношению друг к другу и к внешнему миру. Призываем католиков и православных во всех странах учиться жить вместе в мире, любви и единомыслии между собою (Рим. 15, 5)». (Разве мы можем учить истинному Евангелию Христову вместе с каким-то иным, чуждым евангелием, как будто бы и оно является истинным? Разве «первый без равных», «непогрешимый» Папа — тот, кто ввел противную нашей вере ересь филиокве — учит той же вере и благовествует то же Евангелие?).

9. «Католики и православные призваны братски соработничать для возвещения Евангелия спасения, для общего свидетельства о нравственном достоинстве и подлинной свободе человека». (Подлинная, истинная свобода может существовать лишь там, где есть истина: «И позна́ете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8, 32), а осознать и ощутить истину можно лишь пребывая в Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, т. е. в Православной Церкви).

10. «От того, сможем ли мы в переломную эпоху вместе нести свидетельство Духа Истины, во многом зависит будущее человечества». (Невозможно, чтобы инославные представители Запада, лишившиеся истины, говорили о Духе Истины — в первую очередь им следует исключить Филиокве, которого нет в Никео-Цареградском символе веры, после чего преобразовать свой церковный уклад в соборный согласно апостольскому Преданию Церкви).

11. «В то же время, церковные общины, которые появились в результате исторических обстоятельств, имеют право существовать и предпринимать все необходимое для удовлетворения духовных нужд своих верных, стремясь к миру с соседями. Православные и греко-католики (подразумеваются униаты) нуждаются в примирении и нахождении взаимоприемлемых форм сосуществования». (Речь идет о том, что униаты во внешних действиях полностью копируют и подражают православным, но на самом деле являются папистами и находятся под протекторатом Папы. Подобная тактика является полнейшим обманом и нацелена на то, чтобы ввести в заблуждение православных и обратить их в католичество. И как после этого, несмотря на коварное подражание, униаты могут рассчитывать на то, чтобы быть признанными историческими церковными общинами и пребывать в мире с православными?).

Вселенский Патриарх не оставил без ответа эту встречу Патриарха Московского с Папой. 16 апреля 2016 года, в тот момент, когда время неумолимо приближалось к Собору на Крите, в июне месяце, Вселенский Патриарх после ряда необходимых приготовлений встретился с Папой на о. Лесбос, под предлогом разрешения вопроса о беженцах. Поскольку встреча состоялась на территории Греции, на встрече присутствовал и Архиепископ Афинский и всея Эллады Иероним.

В итоге была подписана новая совместная декларация, и Папа в тот же день вернулся в Ватикан в сопровождении небольшой показательной группы беженцев, которым таким образом посчастливилось попасть на итальянские территории не морским путем в качестве нелегалов, а воздушным путем со своим папочкой (имеется в виду Папа). Некоторое время спустя наступил тот момент, когда должен был состояться Собор, который и был проведен, как предполагалось. Возникает вопрос: могли ли после всего этого участвовать в Соборе оба Патриарха, Московский и Вселенский? Папа, к которому они обратились, каждый в своей время, чтобы успеть решить насущные вопросы, стал для них причиной разлада и своего рода препятствием, которое не позволило им встретиться, чтобы вместе решить волнующие вопросы.

Более чем очевидным является то, что Патриарх Кирилл отсутствовал на Соборе не в силу догматических убеждений, как это показала встреча с Папой в Гаване и подписание совместной декларации. Ведь если бы у него действительно были возражения догматического характера, он мог бы выступить с ними до составления предсоборных документов, или озвучить и защитить свои убеждения во время проведения Собора. Соответственно, возникает очень важный вопрос: «Если бы он все же участвовал в Критском Соборе, удалось ли бы достичь чего-либо большего и лучшего по сравнению с тем, что было достигнуто?». Однако, перед тем, как мы попытаемся на него ответить, давайте сначала рассмотрим основные проблемы, возникающие в связи с документами Критского Собора. 

Самый спорный документ этого Собора был подписан десятью Предстоятелями, за исключением Патриархов Московского, Грузинского, Болгарского и Антиохийского. Предстоятель Сербской Церкви после долгих колебаний в последний момент решил принять участие в Соборе (уточнение: все пять вышеуказанных Патриархов выступили с серьезными возражениями на последнем Предсоборном совещании). Этот документ под названием «Отношения Православной Церкви с остальным христианским миром» непосредственно затрагивал отношения с инославными, а точнее говоря, согласно терминологии святых отцов Церкви — с еретиками, с экуменическим движением. Этот документ составляли на протяжении нескольких десятилетий, так же, как и другой документ: «Православная Церковь и экуменическое движение», где описывалось историческое становление экуменического движения, препятствия и современные проблемы, которые мы немного описали выше. Отсюда мы можем понять, какую важную роль играл этот документ для Собора и для его итоговых результатов. Однако на V Предсоборном Совещании Предстоятелей Поместных Церквей произошло нечто невероятное, а именно слияние данного документа с первым, в результате чего была утеряна его большая часть с материалами, имеющими определяющее значение. Таким образом, до Собора дошел всего лишь один документ. Это слияние, очевидно, произошло для того, чтобы основные тезисы второго документа о становлении ВСЦ и о результатах нашего весьма неудачного участия в нем, особенно в течение последних десятилетий, не стали поводом для сомнений и возникновения проблем в связи с новыми, ранее не слыханными и вызывающими заявлениями первого документа. Одновременное вынесение на голосование двух документов в полном объеме было бы катастрофическим, как посчитали некоторые из участников подготовки к собору.

Что касается окончательного текста соборного документа «Отношения Православной Церкви с остальным христианским миром», в его 24 пунктах четко и ясно прослеживается определенная цель: легализовать на всеправославном уровне участие православных в ВСЦ, что должно было повлечь за собой и дальнейшую поддержку совместных деклараций ВСЦ, как правило, имеющих протестантский характер. Центральным моментом этого документа, несмотря на кажущееся исповедание веры в первом пункте («Православная Церковь является Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церковью»), бесспорно, является другое заявление, в шестом пункте документа, которое полностью противоречит этому исповеданию веры: «Православная Церковь признает историческое наименование других не находящихся в общении с ней инославных христианских церквей и конфессий». Путем введения в соборный документ наименования инославных «Церквами» подготавливается и открывается путь к последовательному, без внутреннего противостояния и сопротивления, принятию на соборном уровне Торонтской декларации (см. пункт 19), на которой, по сути, базируется участие всех сторон в ВСЦ и которая регулирует внутренние отношения между его членами: «Экклезиологические предпосылки Торонтской декларации (1950) под названием «Церковь, Церкви и Всемирный Совет» имеют решающее значение для Православного участия в Совете».

Упоминание в тексте декларации о членах ВСЦ как о «церквах», включая православных и инославных, подтверждается уже самим названием документа, и постоянно повторяется в его статьях. Отсюда можно сделать вывод, что использование этого названия для инославных членов ВСЦ является необходимым экклезиологическим условием данной декларации. Поскольку цель этого соборного документа заключается в принятии базового документа ВСЦ — Торонтской декларации, чтобы на институциональном уровне утвердить наше участие в ВСЦ, то для достижения этой цели важнейшее значение имело именно такое название. Ведь тезис о том, что инославные — это «церкви», лежал в основании всего экуменического движения, начиная с энциклик Патриарха Иоакима III (1902) и митрополита Дорофея (1920), еще задолго до образования ВСЦ. То есть экуменистам непременно нужно было принять название «Церкви», чтобы обращаться таким образом к инославным членам ВСЦ (конечно, без использования кавычек и с большой буквы, как и положено!). В тексте соборного документа повторяется фраза, используемая в Торонтской декларации: «Однако факт членства в ВСЦ не означает, что каждая церковь должна считать другие церкви церквами в истинном и полном смысле этого термина». Может быть, это и полностью согласуется с протестантской «теорией ветвей», но, согласно православной экклезиологии, инославные ни на мгновение не могут называться «Церквами» или чем-либо подобным, поскольку они отсечены от Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, независимо от того, насколько далеко они отстоят от Неё. Именно в силу этого никто из святых отцов, так же, как и евангелисты, для определения таковых не использует другого названия, кроме как «еретики» или «заблудшие». В январе 2017 года Элладская Церковь выпустила церковное обращение «К народу», посвященное Критскому Собору. Составители этого текста, давая оценку соборным документам, совершенно необоснованно обозначили инославных «еретиками», проигнорировав все сказанное выше о сути и цели этого соборного документа. Тем самым они ввели в заблуждение верующих и позволили им думать, будто Критский собор использовал именно это святоотеческое определение, хотя слово «еретики» на самом деле не было применено ни в одном из восьми документов собора.

В пункте 21 этого соборного документа, где идет речь о богословских документах ВСЦ, Собор выражает свое уважение к ним, чтобы максимально расположить православных в их пользу и успокоить недовольство, возникающее в связи с этими текстами протестантской направленности. А ведь эти документы, неприемлемые с православной точки зрения, которые согласовывались в ВСЦ при участии православных, требуют тщательной проверки и ставят под сомнение целесообразность участия православных во Всемирном Совете Церквей: «Православная Церковь […] в целом положительно оценивает документы богословского характера, изданные Комиссией при значительном участии православных богословов, как важный шаг в экуменическом движении на пути к сближению христиан». И конечно же, очевидно, что такое «сближение христиан» является фальшивым и поверхностным, потому что действительно объединять способна только истина Христова, которая, к сожалению, вопиюще искажается в данных документах. Однако, каким-то непонятным образом, несмотря на вышеприведенное заявление, этот соборный документ далее сразу же вспоминает и об истинной вере Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви: «Тем не менее Православная Церковь выражает свои опасения по главнейшим вопросам веры и устройства, поскольку неправославные Церкви и конфессии отклонились от истинной веры Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви». Таким образом, с одной стороны, этот соборный документ пытается утвердить декларации такого плана, как те, что были подписаны в Порту-Алегри и Пусане, которые, по сути, отвергают всю православную экклезиологию (см. выше), а, с другой стороны, напоминает нам о существовании Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, однако избегает Её отождествления с Православной Церковью, как это было написано в начале.

В некотором смысле это происходит потому, что повествование в начале и в конце документа ведется как бы в разном времени. Исповедание веры в начальной фразе документа, где в качестве Церкви из Символа Веры упоминается Православная Церковь, относится как бы к прошлому. А дальше документ затрагивает более поздние события и настоящее время, когда ситуация «поменялась», и дела обстоят уже не так, как это было «давным-давно», когда веровали, что Единая Святая Соборная и Апостольская Церковь является Православной. Повествование переносится в более позднюю эпоху, в наше время, когда общество добилось определенного прогресса и стало более современным. И теперь мы сталкиваемся с «новой реальностью», когда нас уже больше не занимает «исключительное», и мы перестаем защищать название своей Церкви, но, напротив, пытаемся быть «щедрыми» и свободно, без разбора раздаем это название другим — тем, которые в течение веков и вплоть до сегодняшнего времени незаконно называют себя «церквами», не проявляя никакого расположения обратиться к истинной вере и заслужить такое название на деле. Вот к чему побуждает нас этот соборный документ путем принятия Торонтской декларации и остальных совместных заявлений ВСЦ, составленных в соответствии с требованиями нашей преходящей и обманчивой эпохи.

Очень важно понять ситуацию относительно легализации нашего участия в ВСЦ при помощи документа «Отношения православной Церкви с остальным христианским миром». По сути, это означает и официальное признание православного присутствия во время установленных совместных молитв и богослужебных собраний ВСЦ, что предусмотрено его уставом. Торонтская декларация, которую этот соборный документ принимает как имеющую «основополагающее значение», в данном контексте отмечает следующее: «Церкви-члены вступают в духовные связи, благодаря которым они стараются научиться друг у друга оказывать друг другу помощь, с тем чтобы непрестанно созидалось Тело Христово и обновлялась жизнь Церквей», в то время как духовные связи с инославными категорически запрещены священными канонами. Таким образом, хотя этот соборный документ и не говорит об этом прямо, а делает лишь общее и неопределенное упоминание о принятии в церковное общение путем рецепции (см. п. 20 о перспективах проведения богословских диалогов с инославными «на основе принципов православной экклезиологии и канонических критериев уже сформировавшейся церковной традиции»), но в то же самое время, путем принятия Торонтской декларации, которая раскрывает и продвигает подобные связи, этот соборный документ пусть и косвенно, но, можно сказать, очевидно принимает и практику совместных молитв [33, 34, 35].

Возвратимся к вопросу, который мы поднимали в начале: «Если бы Патриарх Московский принял участие в Критском Соборе, удалось ли бы достичь чего-либо большего и лучшего по сравнению с тем, что было достигнуто?». Как бы там ни было, в таком случае, если бы только не произошло нечто непредвиденное (что тоже было не исключено в силу тех данных и предпосылок, с которыми шла подготовка к собору), мы могли бы ожидать лучшего развития отношений между Предстоятелями, что, в свою очередь, увеличило бы вероятность более благоприятного разрешения украинского церковного вопроса и не привело бы нас к той ситуации, к которой мы пришли сейчас. Однако есть и обратная сторона медали. Московский Патриархат больше не занимает ту позицию по отношению к ВСЦ, как в 1948 году во время Всеправославного совещания, как мы уже объясняли выше. В этом можно убедиться, ознакомившись с документом «Основные принципы отношения к инославию Русской Православной Церкви» на официальном сайте Московского Патриархата [36]. Тем не менее, его позиция по отношению к ВСЦ — более сдержанная по сравнению с позицией Вселенского Патриархата. К примеру, на сегодняшний день он употребляет название «церкви» для протестантов, как мы можем видеть не только в этом документе, но и в Резолюции Архиерейского Собора по случаю 100-летия Поместного Собора Русской Церкви [36], где инославные названы «христианскими деноминациями». Однако, есть большая разница между позицией Московского Патриархата по отношению к протестантам и его позицией по отношению к папистам, которых, в отличие от первых, Московский Патриархат признает церковью с таинствами, хотя и находится в состоянии не-общения (ακοινωνησία) с ними, как об этом заявляет высокопр. митрополит Волоколамский Иларион и Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл (их высказывания приводятся выше). Таким образом, в том случае, если бы Патриарх Московский присутствовал на Критском Соборе, возможно, произошло бы нечто подобное, что произошло с сербской делегацией, поскольку позиция сербов по отношению к протестантам и папистам очень схожа с позицией русских.

Как известно, сербы не должны были также участвовать в Критском Соборе, но в последний момент согласились, и, в итоге, их Патриарх все-таки дал свое согласие и подписал этот спорный документ, в то время как большинство представителей сербской делегации, 17 человек, его не подписали. Митрополит Бачский Ириней немногими днями позже выступил с разъяснениями и сказал, что представители не подписали документ не потому, он называет инославных «Церквами», а потому, что таким образом именуются не только паписты, но и протестанты: «Существенным в этом вопросе было то, чтобы понятие «Церковь» использовалась только для римо-католиков», в то время как протестанты должны были называться «церковными сообществами». Также, преосв. Митрополит Ириней подчеркнул, что документ в основном касается ВСЦ, при этом практически не уделяя внимание папской «церкви», как это следовало бы сделать, в то время как протестанты отдалились от нее, а еще более — от Православной Церкви.

После всего вышесказанного мы приходим к выводу, что, если бы Святейший Патриарх Московский принял участие в Критском Соборе, вполне вероятно, что и он не подписал бы этот соборный документ, по причине разногласий и противоречий, подобных тем, которые имели место со стороны сербских представителей, которые так и не согласились подписать этот документ. При этом также не исключен вариант, что он подписал бы этот документ, вероятнее всего, с некими оговорками, с чем были бы не согласны некоторые сопровождающие его иерархи. Но было бы лучше, если бы все-таки он приехал на собор, и, не подписав соборные документы, засвидетельствовал бы свою позицию именно таким образом, в силу того, что он не мог вмешиваться в подготовку предсоборного документа. В итоге отметим, что, хотя принятие этого соборного документа, с содержащимися в нем чуждыми учениями, не состоялось на всеправославном уровне, тот способ, каким Патриарх Московский отменил свое участие в Соборе за несколько недель до его начала, был неподходящим и неэффективным, и нанес ущерб и так уже надломленному единству [37].

В завершение, мы отметим сознательное нарушение священных канонов путем участия в совместных молитвах, которые стали обыденной практикой в экуменическом движении. Патриарх Афинагор высказывался по этому поводу: «Невозможно, чтобы у Церкви были положения, которые запрещали бы вхождение в храмы инославных и совместные моления с ними». Архиепископ Фиатирский определял священные каноны как «человеческие предписания и образец бессмысленности и ненависти», в то время как митрополит Силиврийский Эмилиан назвал составителей священных канонов «лишенными духа любви». Он также отмечал, что «все священные каноны ограничивают верующих и диктуют им находиться в изоляции и с предубеждением относиться к другим, не христианам и не православным, поэтому их необходимо изменить… Абсолютно неприменимо в нынешних условиях и лишено духа любви 45-е правило Святых Апостолов: «Епископ, или пресвитер, или диакон, с еретиками молившийся токмо, да будет отлучен».

Но у святых отцов было иное мнение. Св. Иоанн Дамаскин писал о свято-канонических границах: «Поэтому, братья, станем на скале веры и на Предании Церкви, не удаляя со своего места предел, который положили святые Отцы наши, не давая места тем, которые желают вводить новое и разрушать здание Святой Соборной и Апостольской Церкви Божией. Ибо если будет дана свобода всякому желающему, то мало-помалу будет погублено все тело Церкви». Св. Василий Великий, опасаясь беспорядков в связи с отменой священных канонов, писал: «Очень прискорбно мне, что отеческие правила уже не действуют и всякая строгость из церквей изгнана. Боюсь же, чтобы с этою постепенно возрастающей холодностию и дела Церкви не пришли в совершенное замешательство». Св. Григорий Палама о точности в соблюдении догматов пишет: «В том, что касается Бога, даже самое мелкое не незначительно». Св. Иоанн Златоуст также писал: «Догматы ненарушимы... а кто малейший из них нарушит, яко раскольник и еретик осуждается…», а также: «Это-то самое и служит причиною всех зол, именно — что мы не беспокоимся о малых проступках». А св. апостол Павел отмечал по этому поводу: «Если бы и маловажное что стали благовествовать несогласно с тем, что благовествовали мы, да будут анафема» [24] (см. Приложение 2).

Следует осознать, что постоянно продолжающееся попрание священных канонов и «эпидемия» совместных молитв в рамках ВСЦ и экуменического движения являются причиной множества бедствий нашего времени, согласно богодухновенным и богопросвещенным словам наших святых отцов. Именно этим можно объяснить ослабевающее единство нашей Церкви, которая особенно сейчас претерпевает огромные испытания из-за экклезиологического кризиса, возникшего после предоставления украинской «автокефалии». Причиной ослабевающего единства является именно отступление от веры в рамках современных экуменических инициатив. Этому способствует и оспаривание роли Вселенского Патриархата, как «первого среди равных», что происходит не потому, что он находится на территории иноверцев, а потому, что он принимает участие в духовном общении с инославными. В силу неспособности достичь своей цели, он становится жертвой другой, столь же тяжелой ошибки, впадая в другую крайность и пытаясь действовать, как «первый без равных», чтобы сохранить единство Православного мира. Подобное поведение находится за пределами Православного Предания, Православной экклезиологии и священных канонов, и ни в коем случае не должно приниматься ни одной Поместной Церковью (см. подтверждение «соборного первенства» в пользу Вселенского Патриарха в документе Критского собора «Отношения Православной Церкви с остальным христианским миром», п. 22: «Сохранение истинной православной веры возможно только благодаря соборному строю, который издревле представлял компетентный и высший критерий Церкви в вопросах веры и канонического порядка»). Таким образом, в условиях современного вызова для Православия, было бы верным заметить следующее: «Никогда еще православные не были так близки к инославным и так далеки друг от друга».

2. Хроника предоставления «Томоса об автокефалии» Украине с момента принятия прошения до настоящего времени (на основании статьей, опубликованных на сайтах www.romfea.gr, aktines.blogspot.gr, www.vimaorthodoxias.gr).

22 апреля 2018 года Константинопольский Патриархат объявил, что принял прошение о создании «автокефальной церкви» от тогдашнего президента Украины Порошенко и раскольников.

14 мая 2018 года делегация Фанара (митрополиты Пергамский, Галльский, Смирнский) встретилась с Архиепископом Иеронимом по вопросу украинской автокефалии. Со стороны Греции присутствовали также митрополит Новой Смирны Симеон (от имени Постоянного Священного Синода[1]), митрополит Дидимотихийский, Орестиадский и Суфлийский Дамаскин, а также митрополит Димитриадский Игнатий. Митрополит Дамаскин и митрополит Игнатий были также председателями двух синодальных комиссий (синодальная комиссия по догматическим и каноническим вопросам и синодальная комиссия по межправославным и межхристианским отношениям), которые были созданы несколько месяцев спустя для изучения украинского вопроса по решению ПСС.

23 июня 2018 года делегация канонической Украинской Церкви посетила Фанар.

31 августа 2018 года Патриархи Кирилл и Варфоломей встретились на Фанаре. Встреча была безрезультатной.

С 1 по 3 сентября 2018 года греческие митрополиты так называемых «Новых Земель» участвовали в Синаксисе (собрании) всех епископов Константинопольского Патриархата. 27 августа 2018 года ПСС объявил, что он обсудил этот вопрос и решил разослать приглашения Вселенского Патриарха митрополитам так называемых «Новых Земель», которые могут поступить по своему усмотрению.

7 сентября 2018 года Константинопольский Патриархат назначил двух экзархов в Украину для подготовки предоставления автокефалии.

11 сентября 2018 года Посол США по вопросам религиозных свобод Сэмюэль Браунбек встретился с Петром Порошенко и подтвердил неослабевающую готовность США поддерживать автокефалию в Украине.

14 сентября 2018 года Московский Патриархат объявляет о прекращении поминовения имени Вселенского Патриарха в диптихах, о прекращении сослужения с иерархами Константинополя и об отзыве всех иерархов Московского Патриархата из всех общих комиссий.

11 октября 2018 года Константинопольский Патриархат объявляет, что Священный Синод (с 9 по 11 октября) принял решение о предоставлении «Томоса об автокефалии» украинским раскольникам (изверженным из сана и саморукоположенным), которым он «восстановил» их в сане.

15 октября 2018 года Московский Патриархат решает полностью прекратить общение с Константинопольским Патриархатом.

3 ноября 2018 года Вселенский Патриарх и тогдашний президент Украины Порошенко подписали на Фанаре соглашение о сотрудничестве в рамках процесса предоставления автокефалии раскольникам.

15 декабря 2018 года состоялся «Объединительный собор» двух раскольнических группировок — Филарета Денисенко и Макария Малетича, где был избран предстоятелем Епифаний Думенко. В тот же день, 15 декабря 2018 года, посольство США в Украине поздравило Украину с «новой церковью». Многочисленные поздравлений и теплые приветствия официальных лиц США в связи с созданием автокефальной церкви Украины звучали как до, так и после «Объединительного собора».

17 декабря 2018 года во время праздника святого Дионисия в Закинфе митрополит Додонский Хризостом помянул митрополита Епифания.

28 декабря 2018 года, в день святого Стефана митрополит Флоринский Феоклит помянул митрополита Епифания.

5 января 2019 года Вселенский Патриарх на Фанаре подписал «Томос об автокефалии» Украины в присутствии митрополита Епифания и тогдашнего президента Украины П. Порошенко.

8 января 2019 года ПСС решил передать вопрос о признании Элладской Церковью новой автокефальной Православной Церкви Украины (ПЦУ) на рассмотрение Архиерейского собора Элладской Церкви.

3 февраля 2019 года в Киеве состоялась интронизация митрополита Епифания. Ему сослужили игумен монастыря Ксенофонт Алексий, иеромонах Хризостом из Кутлумушского скита святого Пантелеимона и монах Максим из Ватопедского монастыря.

С 7 по 10 февраля 2019 года группа украинцев из ПЦУ по приглашению Вселенского Патриарха Варфоломея посетила Святую Гору Афон.

7 марта 2019 года Постоянный Священный Синод ЭПЦ поручил изучить вопрос о признании ПЦУ со стороны Элладской Церкви двум синодальным комиссиям: (а) по догматическим и каноническим вопросам и (б) по межправославным и межхристианским отношениям.

С 23 по 25 марта 2019 года делегация ПЦУ посетила о. Патмос.

С 5 по 9 апреля 2019 года состоялось второе, тайное посещение делегацией раскольников Святой Горы Афон. Эта новость подтвердилась через неделю.

17 апреля 2019 года протосингел Афинской архиепископии епископ Симеон посетил Вселенского Патриарха на Фанаре.

6 мая 2019 года Джеффри Пайат вместе с четырьмя другими американцами посетили Блаженнейшего Архиепископа Иеронима.

22 мая 2019 года Вселенский Патриарх посетил Блаженнейшего Архиепископа Иеронима в Афинской архиепископии.

23 мая 2019 года обе синодальные комиссии провели совместное заседание и решили «предложить Архиерейскому собору признать раскольническую Церковь Украины».

24 мая 2019 года во время своего визита в Афины Вселенский Патриарх встретился с Джеффри Пайатом и тогдашним министром образования Гавроглу.

26 мая 2019 года архимандрит Епифаний Димитриу, клирик Димитриадской и Алмирской митрополии Элладской Церкви, был рукоположен в Киеве во епископа Ольвийского митрополитом Епифанием. Им сослужили иерархи из Фанара и игумен монастыря Новый Эсфигмен Варфоломей вместе с игуменом монастыря прп. Никанора в Заворда Серафим из Гревенской митрополии.

31 мая 2019 года епископ Ольвийский Епифаний из ПЦУ посетил преосв. митрополита Фтиотидского Николая, ныне покойного.

10 июня 2019 года Блаженнейший Архиепископ Иероним посетил Вселенского Патриарха на Фанаре с делегацией. На патриаршей вечерне в монастыре в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник», где присутствовал Архиепископ Иероним и сопровождающие его лица, находился и митрополит Епифаний. Блаж. Архиепископ Иероним вернулся в Афины в тот же день.

С 21 по 23 июня 2019 года третья делегация ПЦУ посетила Святую Гору Афон.

С 30 июня по 14 июля 2019 года Академия богословских исследований г. Волос организовала образовательную программу для клириков и мирян ПЦУ при Летнем университете.

9 июля 2019 года было объявлено в прессе, что украинский вопрос не будет включен в повестку дня Архиерейского собора ЭПЦ в октябре.

11 июля 2019 года делегация ПЦУ посетила Фанар. На следующий день Вселенский Патриарх заявил, что первой Церковью, которая признает ПЦУ, будет Элладская Церковь. Среди присутствующих находился и митрополит Верийский Пантелеимон.

18 июля 2019 года Преосв. митрополит Фокидский Феоктист выразил свою поддержку ПЦУ.

25 и 26 июля 2019 года делегация ПЦУ посетила Грецию. Состоялось совместное богослужение во Влатадском монастыре. Они встретились с преосв. митрополитом Неапольским Варнавой, с преосв. митрополитом Фессалоникийским Анфимом и с преосв. митрополитом Каламарийским Иустином и совместно участвовали в вечерней службе св. Параскевы.

26 июля 2019 года, в день святой Параскевы, преосв. митрополит Верийский Пантелеимон, митр. Артийский Калинник, митр. Триккский Хризостом, митр. Фермонский Димитрий и митр. Лангадийский Иоанн сослужили с иерархом ПЦУ.

28 июля 2019 года преосв. митр. Лангадийский Иоанн сослужил с митрополитом Епифанием в Украине.

Также 28 июля 2019 года митрополит Епифаний заявил, что Элладская Церковь де-факто признаёт ПЦУ.

9 августа 2019 года иерархи ПЦУ сослужили с игуменом монастыря Ксенофонт.

15 августа 2019 года еп. Ольвийский Епифаний (ПЦУ) сослужил с клириками Лангадийской митрополии.

24 августа 2019 года, во время празднования обретения святых мощей святого Дионисия в Закинфе, преосв. митр. Додонский Хризостом помянул в Закинфе митрополита Епифания во второй раз.

28 августа 2019 года ПСС решил признать «каноническое право Вселенской патриархии даровать автокефалию, равно как и привилегию Предстоятеля Элладской Церкви далее заниматься вопросом признания Церкви Украины». В тот же день в прессе появилось сообщение, что Блаженнейший Архиепископ Иероним заявил, что не может нести бремя признания раскольников в одиночку, и что этот вопрос будет обсуждаться на Архиерейском соборе ЭПЦ в октябре.

3. Содержание «Томоса об автокефалии» Украинской Церкви.

Содержание «Томоса об автокефалии» Украины отличается от предыдущих Томосов других Поместных Церквей по нескольким важным и существенным пунктам:

1) Новая автокефальная Церковь называется «духовной дочерью», а не «Сестрой», как на сегодняшний день обращаются к другим Поместным Церквам («провозглашаем автокефалию духовной нашей сестры» — патриарший и синодальный Томос об автокефалии Элладской Церкви 1850 года; «нашей возлюбленной Элладской Церкви» — патриарший и синодальный акт управления митрополиями Новых Земель; «благословляя Её, как нашу духовную сестру» — патриарший и синодальный Томос признания автокефалии Польской Православной Церкви; «возлюбленная во Христе сестра» — патриарший и синодальный Томос признания автономии Румынской Православной Церкви).

2) В тексте приведена фраза: «Вселенскому Престолу, имеющему канонические полномочия в диаспоре», в то время как ситуация в диаспоре неопределенная в каноническом плане, и соответствующие полномочия были предоставлены Константинополю лишь временно («до времени») епархиальными собраниями, по крайней икономии.

3) В тексте признается право Вселенского Патриархата принимать апелляции, и это право представлено как исключительное, в нарушение священных канонов о равноценном обращении к «Экзарху диоцеза или к царствующему Константинопольскому престолу» (см. часть 1.2 выше). Если различные Поместные Церкви признают Томос, то не только будет узаконено весьма спорное с канонической точки зрения право Вселенского Патриархата на вмешательство в данном случае в дела Украины, но есть и явная опасность легализации общей юрисдикции Вселенского Патриархата над всей Церковью, что выходит за пределы юрисдикции, которой в действительности наделяют его священные каноны.

4) Главой Церкви представлен здесь Вселенский Престол, как для автокефальной Церкви Украины, так и для «остальных Патриархов и Предстоятелей», но нигде не упоминается, что Глава Церкви — это Христос, как написано, например, в Томосе об автокефалии Элладской Церкви («Родоначальником и Главой Православной Церкви в Королевство Греции и всей Соборной Православной Церкви является Господь и Бог и Спаситель наш Иисус Христос») или в Томосе об автокефалии Румынской Церкви («Богочеловека Спасителя — Главу Единой Святой Соборной и Апостольской Православной Церкви»). Правда, в других Томосах Константинопольский Престол тоже упоминается как глава, поэтому существует большая вероятность неправильного понимания и ложного толкования их текста, в ущерб порядку и единству, в тех случаях, где не уточняется, как именно следует это понимать, и Кто именно является истинным Главой всех — Спаситель Христос [38, 39].

Василий Евстафиу, д. ф. н., богослов

(кафедра социального богословия, Афинский

Национальный Университет им. Каподистрии)

См. источники в исходном документе:

https://www.romfea.gr/images/article-images/2019/10/romfea/neoteris_eustathiou.pdf

---

[1] Далее «ПСС» - примечание переводчика.