Преподобный авва Дорофей (Газский) о трех видах лжи

 

Авва Дорофей «Душеполезные поучения»

Поучение девятое. О том, что не должно лгать

Хочу вам, братия, немного напомнить о лжи, ибо я вижу, что вы не очень стараетесь удерживать язык свой, от чего мы легко увлекаемся во многое зло. Заметьте, братия мои, что во всяком деле, как я всегда говорю вам, можно приобрести навык и к доброму, и к злому.

Итак, нужно большое внимание, чтобы нам не быть окраденными ложью, ибо лжец не имеет общения с Богом. Ложь чужда Богу. В Писании сказано, что «ложь от лукаваго» и что он есть «лжец и отец лжи» (Ин.8:44). Видите, диавол назван отцом лжи.

Истина же есть Бог, ибо Он Сам говорит: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин.14:6). Поэтому вы понимаете, от Кого мы отлучаем себя и с кем соединяемся посредством лжи. Совершенно очевидно, что с диаволом. Если мы действительно желаем спастись, то мы должны всею силою и со всем усердием любить истину и остерегаться всякой лжи, чтобы она не отлучила нас от истины и жизни.

Существует три различных способа лгать. Один из них — это лгать своим умом, другой — лгать словами, а третий — лгать самой своей жизнью.

Умом лжёт тот, кто принимает за истину свои предположения, то есть пустые подозрения на ближнего.

Такой, когда видит, что кто-нибудь беседует с братом своим, делает свои догадки и говорит:

- Они обо мне беседуют.

Если прекращают беседу, он опять предполагает, что прекратили из-за него. Если кто скажет слово, то он подозревает, что оно сказано нарочно, чтобы его огорчить. Вообще в каждом деле он постоянно таким образом замечает за ближним, говоря:

- Он ради меня это сделал, он ради меня это сказал, он это сделал для того-то.

Таковой лжёт своим умом, ибо он ничего истинного не говорит, но всё по одному подозрению. А от сего происходят любопытство, сплетни, подслушивания, вражда, осуждения. Иногда бывает, что человек что-то подозревает, и потом оказывается, что это было правдой, и он после этого, как бы желая исправить себя, уже постоянно за всем замечает, думая:

- Если кто-нибудь говорит обо мне, то мне надобно знать, какое моё согрешение, за которое он меня осуждает, и тогда я исправлюсь.

Во-первых, уже и начало сего от лукавого, ибо он начал ложью: не зная подлинно, придумал то, чего не знал; а как «может... древо зло плоды добры творити»? (Мф.7:18).

Если же он в самом деле желает исправиться, то, когда ему брат скажет: «Не делай этого» или «Зачем ты это сделал?», он не должен смущаться, но поклониться и поблагодарить его, и тогда он исправится. Ибо если Бог увидит, что таково его произволение, то Он никогда не оставит его в заблуждении, но пошлет кого-нибудь, могущего его исправить. А доверять своим подозрениям и, якобы для исправления себя, подслушивать и любопытствовать о других, — это есть самооправдание, внушаемое диаволом, который желает его уничтожить.

Некогда в бытность мою в общежитии было мне такое диавольское искушение, что я стал было по движениям и по походке человека заключать о его душевном устроении. И вот со мной произошел один случай. Однажды, когда я стоял, прошла мимо меня женщина с кувшином воды; сам не знаю, как я увлёкся и посмотрел ей в глаза, и тотчас помысл внушил мне, что она блудница; но лишь только пришёл мне сей помысл, я стал очень скорбеть и сказал о сем старцу, авве Иоанну:

- Геронда, что я должен делать, когда я невольно замечаю чьи-либо движения и походку, и помысл говорит мне о душевном устроении сего человека?

И старец отвечал мне так:

- Что же? Разве не бывает, что иной имеет естественный недостаток, однако с великим усилием и трудами исправляет его? Потому и нельзя из этого заключать чьего-либо душевного устроения. Поэтому никогда не следует доверять своим подозрениям, поскольку кривой провожатый может неправильно повести даже по прямому пути. Подозрения являются ложными и приносят вред.

И с тех пор я перестал доверять своим помыслам. Даже если они указывали на очевидное — солнце или тьму — я не принимал их во внимание. Ведь нет ничего губительнее, чем поддаться своим подозрениям. Они очень вредны, потому что надолго въедаются в душу и начинают убеждать нас, что мы ясно видим вещи, которых нет и быть не может.

Хочу поделиться удивительным случаем, свидетелем которого я стал, когда еще жил в общежитии. Там был один монах, которого сильно мучили подозрения. Он был настолько уверен в своих догадках, что считал их неоспоримой правдой. Его разум рисовал ему картины, которые казались ему единственно возможными. Со временем эта страсть усилилась, и демоны ввели его в такое заблуждение, что однажды, высматривая что-то в саду (ибо он постоянно подглядывал и подслушивал), ему показалось, будто он увидел, как другой монах крадет и ест смоквы. Была пятница, и не было еще второго часа. Итак, уверив себя, что он действительно видел это, он молча удалился. Позже, во время Литургии, он снова стал наблюдать за тем же монахом, ожидая его действий во время Причастия. Когда он увидел, как тот моет руки перед причащением, он бросился к игумену и заявил: «Посмотрите, этот брат собирается причащаться, но не позволяйте ему, ведь я видел сегодня утром, как он воровал смоквы из сада и ел их!»

Тем временем, тот монах, которого обвинили, с глубоким благоговением и умилением подошел к Святому Причащению, ибо он был из благоговейных. Игумен, увидев его, подозвал к себе до того, как он подошел ко священнику, преподающему Святые Дары. Отведя его в сторону, он спросил: «Скажи мне, брат, что ты делал сегодня?» Тот удивился и спросил: «Где, Геронда?» Игумен продолжил: «Когда ты утром был в саду, что ты там делал?» Монах, еще более удивленный, ответил: «Геронда, я сегодня даже не видел сада и не был здесь утром. Я только что возвратился из пути, так как сразу после всенощной эконом отправил меня с поручением в такое-то место». Это место было очень далеко, и монах едва успел к началу Литургии. Игумен вызвал эконома и спросил его, куда он посылал этого брата. Эконом подтвердил слова монаха. Игумен спросил, почему он не привел его за благословением. Эконом, поклонившись, отвечал: «Прости меня, Геронда, ты отдыхал после бдения, и потому я не привёл его принять от тебя благословение». Убедившись в правдивости слов монаха, игумен разрешил ему причаститься. Затем он вызвал того, кто поддался подозрениям, наложил на него епитимию и отлучил от Святого Причастия. Более того, после Литургии игумен собрал всю братию и со слезами рассказал о случившемся, обличая виновного. Он хотел достичь трех целей: во-первых, посрамить диавола и обличить сеющего такие подозрения; во-вторых, чтобы чрез сие посрамление был прощён грех брата и чтобы он получил от Бога помощь на будущее время; и в-третьих, чтобы утвердить братию — никогда не верить своим мнениям. И много поучив о сём и нас, и брата, он сказал, что нет ничего вреднее подозрительности, и доказывал это произошедшим случаем.

И много подобного сказали отцы, предохраняя нас от вреда верить своим подозрениям. Поэтому, братья мои, давайте постараемся изо всех сил никогда не доверять своим подозрениям. Ибо поистине ничто так не удаляет человека от Бога и от внимания к своим грехам и не побуждает его всегда любопытствовать о неполезном ему, как эта страсть. От сего не бывает ничего доброго, а множество смущений; от сего человек никогда не находит возможности приобрести страх Божий. Если же по причине порочности нашей посеваются в нас лукавые помышления, мы должны обращать их в добрые помыслы, и они не повредят нам. Ибо если верить своим догадкам, то им и конца не будет, и они никогда не допустят душе стяжать внутренний мир. Вот что такое ложь, которую мы допускаем умом.

А словом лжёт тот, кто, например, от уныния поленившись встать на бдение, не говорит:

- Прости меня, что я поленился встать; но говорит:

- У меня был жар, я до крайности утомился работою, не в силах был встать, был нездоров.

И говорит десять лживых слов для того, чтобы не сделать одного поклона и не смириться.

Если же кто-то укорит его в каком-нибудь деле, то он беспрестанно изменяет слова свои и спорит, чтобы не понести укоризны.

Также когда случится ему иметь какой-нибудь спор с братом своим, то он не перестаёт оправдываться и говорить: «Но ты сказал, но ты сделал; я не говорил, но такой-то сказал», и то, и другое, чтобы только не смириться. Опять, если он пожелает чего-нибудь, то не хочет сказать: «Я этого желаю», но всё извращает слова свои, говоря: «У меня такая-то болезнь, и это мне нужно» или «это мне приказано», и лжёт до тех пор, пока не удовлетворит своему желанию.

Всякий грех происходит или от сластолюбия, или от сребролюбия, или от славолюбия.

Точно так же и ложь бывает от сих трёх причин. Человек лжёт или для того, чтобы не подвергнуться укоризнам, когда не желает смириться, или для того, чтобы исполнить желание своё, или ради приобретения, и не перестаёт делать извороты и ухищряться в словах до тех пор, пока не добьется своей цели. Такой человек никогда не вызывает доверия. Даже если он говорит что-то правдивое, ему все равно никто не верит, и сама истина в его устах кажется неубедительной.

…

Вот мы сказали, каков тот, кто лжет «от ума», и каков тот, кто лжет словом. А теперь хотим сказать, каков тот, кто лжет и самой своей жизнью.

Своей жизнью лжёт тот, кто, будучи блудником, притворяется воздержным; или, будучи корыстолюбив, говорит о милостыни и хвалит милосердие, или, будучи надменен, дивится смиренномудрию. И не потому удивляется добродетели, что желает похвалить её, ибо если бы он говорил с этой мыслью, то он сперва со смирением сознался бы в своей немощи, говоря: «Горе мне, окаянному, я сделался чуждым всякого блага», и тогда уже, признавшись в своей немощи, стал бы он хвалить добродетель и удивляться ей.

И опять же, он восхваляет добродетель, не ставя перед собой цели избежать соблазна для других. Потому что в этом случае он сказал бы: «Поистине я окаянен и страстен, но зачем мне соблазнять других? Зачем наносить вред душе ближнего и налагать на себя еще одно бремя?».

При таком рассуждении — даже если бы он согрешил — он был бы близок к добру. Потому что забота о ближнем — это дело милосердия. Но лжец не по какой-либо из упомянутых причин восхищается добродетелью, а увлекается ею, говорит о ней и восхищается ею, чтобы покрыть свой стыд, и говорит о ней, как будто и сам он совершенно таков, или часто для того, чтобы повредить кому-нибудь и обольстить его. Ибо ни одна злоба, ни одна ересь, ни сам диавол не может никого обольстить иначе, как только под видом добродетели. Апостол говорит, что сам диавол «преобразуется в Ангела светла», потому неудивительно, что и «слуги его преобразуются в служителей правды» (2Кор.11:14-15).

Так и лживый человек, или боясь стыда, — чтобы не претерпеть унижения, или, как мы сказали, желая обольстить кого-нибудь и повредить ему, говорит о добродетелях и хвалит их, и удивляется им, как будто сам поступал так и знает их по опыту: таковой лжёт самою жизнию своею. Это не простой человек, но двуличный, ибо иной он внутри, и иной снаружи, и жизнь его двойственна и лукава.

Итак, мы сказали о лжи, что она от лукавого, сказали и об истине, что истина есть Бог. Так давайте же, братия, будем избегать лжи, чтобы избежать доли лукавого, и постараемся усвоить себе истину, чтобы иметь единение с Богом, сказавшим: «Аз есмь... истина» (Ин.14:6). Господь Бог да сподобит нас истины Своей; ибо Ему подобает слава, держава, честь и поклонение во веки веков. Аминь.

Источник: https://www.entaksis.gr/lies/

@Перевод / редакция «Трость Скорописца», 2025.

Благодарим всех тех, кто перепечатывает наши материалы и при этом указывает ссылку на данный блог, показывая этим уважение к труду переводчика. И благодарим тех, кто не указывает, а выкладывает как свои собственные. Да благословит всех нас Господь! Слово Божие пусть сеется обильно.